Николя Ле Прево

Лондон, который еще вчера гудел как гигантский улей, сегодня замер. Небо над Темзой прошивали странные молнии — не голубые, а ядовито-зеленые, будто кто-то порвал ткань реальности. По улицам полз туман, но не тот, привычный, сырой, а липкий, с металлическим привкусом. В нем мелькали тени — огромные, с щупальцами, похожими на спутанные провода. Люди метались, как муравьи под ботинком, а я, Клара, стояла на мосту, сжимая в руке медальон брата. Он ушел «на фронт» три дня назад. Какой фронт? Войну
Марк Антоний, потрепанный костюм с пятном от кофе на рукаве, каждое утро пробирается через толпу лондонских брокеров к своему офису в стеклянной башне. Его секретарша Ливия, вечно жующая мятную жвачку, бросает папку на стол: «Сенат опять звонил. Говорят, вы проигнорировали встречу по египетским поставкам». В Александрии, в пентхаусе с видом на залив, Клеопатра в шелковом халате разбирает криптовалютные транзакции. Ее младший брат Птолемей, в наушниках и с татуировкой змеи на шее, ворчит:
Знаешь, на днях пересмотрел одну старую картину — ну ту самую, где герой разрывается между обычной жизнью и какой-то почти безумной идеей стать... чем-то большим. Помнишь? Сюжет вроде не нов, но тут так врезает! Особенно эти диалоги — будто философский подкаст на фоне боевика. Честно, сначала думал: "Ну вот, опять попытка смешать Ницше с попкорном". Но к середине меня накрыло — герой же не просто супермена из себя строит, он реально бьётся с самим собой! Как мы все, в общем-то. То
Знакомьтесь с Джорджиной — женщиной, которая в 33 года вдруг осознала, что её отношения напоминают прокисшее молоко: вроде и жалко вылить, но пить уже невозможно. Вот так вот, в один вечер она вышвырнула Зака за порог, когда тот в сотый раз пробубнил что-то вроде «Может, подождём с детьми?». А она-то ждала уже семь лет! Серьёзно, парень думал, она просто коллекцию колясок собирает? Но Зак, бедолага, всё ещё топчется под окнами с букетами и надеждой в глазах — мол, одумается, вернётся. Ага, щас.