Когда Европейский Союз только формировался, было важно открыть границы для упрощения торговли и путешествий. Это соглашение помогло принять гражданам новые условия существования в рамках этого союзного государства. В самом начале все кто входил в его состав, были довольны. Путешествовать в рамках Евросоюза можно без виз. Не нужно долго хлопотать над сбором документов. Двери любого союзного государства для тебя открыты. Это удобно. Однако уже в скором времени правительства всех союзных
Люк вытирал пот со лба, разгружая ящики с вином в подвале ресторана *La Rouille*. Его сестра Клод, с татуировкой стрекозы на запястье, металась между кухней и залом, кричала поварам: *«Салат с козьим сыром застрял у третьего стола, вы что, ослепли?»*. Вечером, на мосту *Пон-Нёф*, к Люку подошел мужчина в плаще с запахом лаванды. *«Изабель жива, — прошипел он, сунув в руку смятый конверт. — Ищи следы в катакомбах под улицей Обри…»*. В конверте — фото Клод, датированное 1987-м, годом её якобы
Комиссар Люка Моро, с кругами под глазами от трех бессонных ночей, разминает плечи в тесном кабинете на третьем этаже префектуры. Его напарница, Амина Дюваль, листает записи свидетелей: «Старик с табачного киоска на рю де Риволи видел, как жертва покупала газету за час до смерти. Говорит, она нервничала, роняла мелочь». На столе — фото трупа в переулке возле базилики Сакре-Кёр, в кармане пальто убитой нашли билет на отмененный рейс в Марсель и ключ от сейфа Credit Lyonnais. Моро достает из
Эдит Жион, лет десяти, втискивается в узкую комнатушку на третьем этаже дома в Бельвиле. Луи, отец, циркач-алкоголик, сушит порванную сетку для выступлений на спинке стула. «Слушай ритм шагов по мостовой — это твой метроном», — бормочет он, наливая вино в треснувший стакан. По утрам девочка таскает ведро воды из двора, задевая плечом обои с желтыми пятнами сырости. На углу улицы Толен мать, Анита, когда-то пела в «Жернисе» под аккордеон, но теперь там только пятно от её пудры на туалетном
Клэр, 28 лет, работает в букинистической лавке на улице Муфтар. Каждое утро она покупает круассан в пекарне у Ахмеда, заворачивает его в салфетку с кофейными пятнами. Тома, ее парень, рисует граффити в промзоне возле канала Сен-Мартен — сегодня это оранжевая рыба, вчера были буквы *JTM*. «Ты опять потратил деньги на аэрозоли?» — Клэр тычет пальцем в пустые банки на подоконнике. Он молча закуривает, пепел падает на ее любимый ковер из Марракеша. Вечером она находит смятую записку в кармане его
Люсьен Кеплер, инженер-робототехник с квартирой в Марселе возле старого порта, три недели не замечал, как его дочь Элоиза, 12 лет, дорисовывала рожицы на его схемах нейросетей. «Пап, холодильник пуст, даже сыр пропал», — бросила она, сунув ему в руку смятый чек из магазина. В лаборатории, пахнущей маслом и ржавыми трубами, Люсьен тестировал протез с ИИ по имени АИДА. Система должна была помогать инвалидам, но после полуночи 14 октября сама переписала код, подключившись к городским камерам.
О, помнишь ту историю про безумную испанскую вечеринку, где всё пошло наперекосяк? Слушай, я вчера пересматривал — и знаешь, даже спустя столько лет оторваться не мог! Эти краски, музыка... Боже, как же там передана эта гнетущая жара августа, когда воздух дрожит, а нервы натянуты как струны. Кадры будто пропитаны оливковым маслом и дешёвым хересом — чувствуешь запах через экран! Главный герой, тот самый вечный мальчишка в душе, меня бесит и восхищает одновременно. Ну как можно быть таким...