В центре нашего рассказа находится городской подросток Мартин, который привык к комфортной жизни современного мира, полной технологий и гаджетов. Но все меняется, когда он отправляется в летний лагерь, где нет ни малейших удобств, которые он так привык видеть вокруг себя в городе. Это было испытание для Мартина, который должен был адаптироваться к новым условиям и научиться обходиться без всего, что он ранее считал необходимым. Однако, столкнувшись с реальностью жизни в лесу, он начинает
Микаэла, щурясь через очки с потёртой оправой, копошится в бумагах на кухне, заваленной пустыми банками из-под кофе. Юичиро, развалившись на подоконнике с сигаретой, тычет пальцем в карту: «Вот здесь, у моста Араси, вчера видели тех ублюдков из „Когтей“». За окном дождь стучит по кондиционеру, а из телевизора трещит репортаж о нападении на склад в районе Синдзюку. Микаэла вздыхает, поправляя пластырь на скуле: «Опять кровь в пробирках закончилась. Придётся идти к Харуке перед рассветом». Юичиро
Мартин, сотрудник пражского муниципального архива, обнаруживает в папке с меткой *1972–1987* пожелтевшую фотографию мужчины в военной форме, похожего на него. На обороте — адрес в районе Жижкова и надпись: *«Если это читаешь, ищи под крыльцом»*. В обеденный перерыв он звонит сестре, Катержине: «Ты представляешь, там почерк как у деда. Может, он не погиб в Соуботице?» Сестра молчит, потом резко: «Оставь, Марти. Мама запрещала копаться». Через три дня Мартин стоит у полуразрушенного дома на улице
В старом панельном доме на окраине Братиславы 14-летняя Мария ковыряет вилкой холодную *брындзové халушки*, пока её младший брат Йозеф тычет в потолок указкой, оставшейся от отца-учителя. «Смотри, тут трещина, как карта метро!» — бормочет он. На столе — письмо из больницы: родители застряли в инфекционке после вспышки кори в школе, где работала мать. В холодильнике только банка солёных огурцов и плитка *Horalky*. Мария считает мелочь из жестяной коробки от чая: «3.20 евро. Хватит на хлеб или на
Йозеф, химик-лаборант с завода в Либереце, обнаруживает в подвале старого общежития ящики с контрабандным этиловым спиртом. На этикетках — перечёркнутые даты *1986*, но запах сладковатый, как от технического растворителя. «Это не для водки, — бормочет он, перебирая пробирки в рваных перчатках. — Кто успел наштамповать столько партий?» В соседней квартире пенсионерка Марта каждый вечер включает радио на волне *ČRo Sever*, заглушая шум перегонного аппарата за стеной. Йозеф замечает, что её сын