Мустафа - мужчина в самом расцвете сил, который каждый день борется за выживание в бедных районах Стамбула. Его жизнь наполнена трудностями и испытаниями, но его любовь к жене Джанан и дочери Кемре дает ему силы продолжать. Все усложняется, когда его жена заболевает серьезной болезнью, требующей срочной операции для выздоровления. В то время как Мустафа борется с отчаянием, понимая, что не может оплатить лечение своей жены, его работодатель объявляет локаут, и завод, где он работал много лет,
Эмре ковырялся в двигателе старого «Тофаша», когда зазвонил его разбитый телефон. Джем, его напарник по автомастерской в Кадыкёй, бросил гаечный ключ в ржавое ведро: *"Опять этот тип из Эсенлерта звонит? Скажи, что денег нет"*. В трубке послышался хрип: *"Завтра. Или твою мать найдут в Босфоре"*. Вечером, за липким столиком в чайхане у пристани, Эмре разглядывал счет за аренду мастерской — цифры не сходились. Сестра, Айше, оставила в холодильнике контейнер с фасолью кьофте и
Эмре, 27-летний архивист из Стамбула, находит в дедовском чемодане блокнот с пометкой *«10 дней»*. Внутри — список странных задач: *«Спроси имя у продавца граната на рынке Кадыкёй»*, *«Следи за тенью женщины в синей шали до заката»*. Первый день приводит его в переулок за мечетью Шехзаде, где он случайно роняет сумку с документами. Их подбирает Лейла, студентка-биолог, кормящая бездомного кота с рыжим пятном на ухе. «Тыы… профессиональный сборщик хлама?» — смеётся она, указывая на рассыпанные
Эмир, парень с татуировкой якоря на запястье, работает механиком в гараже за старым рынком Кадыкёя. Однажды утром он сталкивается с Линой, студенткой консерватории, которая спешит на репетицию с виолончелью за спиной. Её ноты рассыпаются по мокрому асфальту. «Ты всегда так благодаришь, когда кто-то поднимает твой хлам?» — хрипло усмехается он, протягивая ей промокший лист с аккордами. Лина замечает царапину на его костяшках — след вчерашней драки у порта. Она молча забирает ноты, но забывает
Эмир коптит двигатели в отцовской мастерской в Кадыкёе. Каждый день — разбитые «Тофаши» с запахом бензина и крики отца: *"Руль держишь, как бабка кофе! Смотри, где тормоза!"* Вечером, за столиком в чайной с треснувшим стаканом, друг Арда толкает его локтем: *"Слушай, парни с Таксима ищут водилу на ночные гонки. Деньги — как ливни в апреле. У тебя ж руки из плеч растут"*. Эмир молчит, перетирая пальцами сахарную крошку. Дома мать ставит на стол миску чечевицы, шепчет:
Эмир, хирург с пятилетним стажем, каждое утро пробирается через узкие улочки района Фатих к клинике «Сехер». На перекрестке у мечети Сулеймание он вечно сталкивается с тем же продавцом гранатового сока: «Доктор, сегодня скидка для героев в белых халатах!» — кричит торговец, протягивая стакан. В приемной клиники его ждет Арда, медбрат с татуировкой змеи на предплечье: «Второй этаж забит — старик с инфарктом, девушка с ножевых в живот. И Лейла опять ждет — ингаляторы не помогают». Эмир, поправляя
Эмир, худой парень в потертой куртке, разгружал ящики с гранатами на рынке в Бейоглу. Его сестра Лейла, закутанная в синий платок, торговала самодельными браслетами из проволоки рядом с лотком старика, вечно ругавшегося на цены на чай. «Опять границу патрулируют?» — бросила она, пересчитывая лиры в жестяной коробке. Он кивнул, вытирая пот с шеи: «Вчера у мечети Сулеймание задержали Али с пачкой листовок». Вечерами они слушали радиопередачи из-под одеяла, пока мать стирала в цинковом тазу у
Представь: обычный студент из Стамбула, Мехмет, вляпался в историю по уши. Нашел в дедовом чердаке кольцо — старинное, с узорами, будто змеи переплелись. Ну, думал, продам, кредит за учебу закрою. Ага, щас! Как надел, так и началось — голоса в голове, тени, которые шепчутся за спиной. И этот холодок по коже, будто кто-то дышит в затылок. А еще эти сны… Каждую ночь — одно и то же: древний храм, огонь, и кто-то кричит так, что сердце выпрыгивает. И ведь понимаешь, что надо бы выбросить эту штуку,
Эмир, худощавый подросток в потертой куртке, каждое утро пробирался через шумный базар Кадыкёя, чтобы донести до ларька отца связки сушеного инжира. "Опять опоздал? — ворчал старик, закуривая крепкий чай в стакане с потрескавшимися краями. — Если не успеешь до пятничной молитвы, сам будешь объясняться с хозяином склада". В соседней мастерской, где чинили самовары, девушка Лейла прятала под платком фиолетовые пряди — следы неудачного эксперимента с хной. Ее младший брат, Ахмет, тайком
Эмир, худощавый часовщик с татуировкой полумесяца на запястье, коптил лампой медные шестеренки в своей мастерской возле Галатской башни. Его сестра Лейла, в платке с выцветшим узором *ханата*, таскала из соседней пекарнии подносы с *симитами* — круги кунжутных бубликов крошились на столе, пока она уговаривала: «Брось эти ржавые коробки, дядя Мурат в порту ищет грузчиков». За окном рыбак с тележкой выкрикивал цены на скумбрию, а в луже у порога плавала обложка журнала *Cinema 35* с портретом