Ему нравится его интимный аромат, и он любит экспериментировать с овощами во время мастурбации. Она редко чистится, потому что ее интимная гигиена сильно переоценивается. Он открыто говорит на темы, о которых многие из нас даже не смеют думать, и мы обмениваемся тампонами с другом. Больше всего ее очаровывают грязные сиденья унитазов, которые она находит в городских туалетах ... Это она - подросток Хелен Мемель (Карла Юри), недаром названная Амелией 2.0. Хелен не хочет мириться с разводом
Лиз – немая повитуха, которая тихо и мирно живет вместе со своим мужем и детьми в небольшом уютном доме. И ее жизнь можно было бы назвать счастливой, если бы не тот факт, что за окном разгар девятнадцатого века на пустоши Дикого Запада. А в те времена уже один факт рождения женщиной обозначал тяжелое и сложное существование, и Лиз это знает лучше, чем кто-либо другой. Но однажды тихий и размеренный повседневный быт повитухи нарушит огромная проблема в виде нового проповедника небольшого
Офицер К работает полицейским в новом и безликом мире будущего. Здесь люди больше не рождаются естественным путем. Их просто создают в специальных лабораториях, чтобы затем вдохнуть в них жизнь и сделать рабами. И в этом мире каждый должен подчиняться строгим правилам или умереть в страшных муках. Но офицер К не любит принимать чужие правила игры. А еще он тщательно хранит некоторые тайны, которые обычным жителям этого огромного утопического города лучше не знать. Так что у парня есть довольно
Лина Карвер, 23 года, втирает пятно от кетчупа на потёртом фартуке, пока заказчик у стойки требует «двойной эспрессо с каплей оленьей крови». «Ты слышала? Опять эти психи с Моргентрайн-стрит», — бормочет коллега-бариста, кивая на мужчину в плаще, оставляющего мокрые следы на полу. В кармане Лины жжёт смс от пропавшего месяц назад отца: «Лаборатория на Пирс-авеню, 17. Ключ в жестяной банке из-под какао». Она выковыривает ржавую банку из-под кухонной раковины, где до сих пор пахнет плесенью от
В приморском городке Бексхилл, 1939 год. Томас Миллер, учитель с акцентом из Манчестера, приезжает в школу «Аугуста Виктория» заменить пропавшую коллегу — мисс Кэмпбелл. В классе — дочери немецких дипломатов: жесткая Инга с шармом фрау, тихая Лотта, рисующая в тетради свастики. Директриса, мисс Рочфорд, в коричневом костюме, напоминающем форму, бросает: *«Ваш предшественник задавала слишком много вопросов. Вы ведь тактичны, мистер Миллер?»* По вечерам Томас слышит скрип половиц: девочки тайком
В старом лондонском доме с протекающим краном на кухне 14-летняя Эмили находит медный амулет в коробке с бабушкиными вещами. Рядом валяются открытки из Дубая 1980-х и сломанные часы с арабской вязью. Ее младший брат Лиам, разбирающий старый принтер в углу, замечает надпись на артефакте: «Тот, кто пройдет сквозь песок, найдет воду в глазах сокола». Вместо школьного обеда они гуглят перевод на треснувшем экране Xiaomi, пока бабушка Маргарет стучит костылем по лестнице: «Опять шарите в моих
Анна Кемпф, девяти лет, утром 5 марта 1933-го сует руки в чемодан, вытаскивая куклу с треснувшей головой. «Зусси забыли!» — тянет она мать, Доротею, за рукав. Та отворачивается, пряча в ладони ключи от берлинской квартиры: «Места мало, возьмём позже». Отец, Артур, журналист с очками в проволочной оправе, натягивает пальто, торопя семью к поезду. Макс, брат Анны, бьёт ногой чемодан — внутри только учебники и старые газеты. На перроне Анна видит одноклассницу в гитлерюгендовском значке; та молча
В дождливом Берлине Агнес, молодая реставратор старинных книг, случайно натыкается на таинственный манускрипт XVIII века. Вместо поэм о любви — шифры, координаты и упоминания секретного общества, которое, казалось, кануло в Лету. «Ну вот, опять эти игры с прошлым», — бормочет она, но любопытство берет верх. Следы ведут в Стокгольм, где в архивах всплывает имя её покойной матери, связанной с этим делом. Приходится вляпаться в историю с головой: ночные погони по узким улочкам, странные звонки с
Представь: тебе тринадцать, и ты внезапно оказываешься в Германии, где даже воздух пахнет по-другому. Вот так Моррис и застрял — между скучающим по дому отцом, который после смерти мамы стал каким-то призраком, и школой, где все говорят на тарабарском. А потом — бац! — она. Местная девчонка, которая смеётся так, будто знает какую-то тайну вселенной. Вместе они болтают о музыке, глупостях, и вдруг оказывается, что эти прогулки по старым улочкам Гейдельберга как-то... лечат. Странно, правда?
Знаешь, когда я впервые услышала о Пауле Модерзон-Беккер, подумала: «Ну ещё одна художница из прошлого, да?». А потом вчиталась — и обалдела. Эта женщина в конце XIX века, представляешь?, рисовала так, будто вырвалась из всех этих скучных академических рамок. Экспрессионизм? Да она его, кажется, опередила лет на десять! И всё это — без громких манифестов, митингов или соцсетей (смеётся). Просто брала кисть и ломала шаблоны. Вот что меня цепляет: она не орала «Я здесь! Посмотрите на меня!», а