Ирина и Ольга – родные сестры, которых вся деревня считала просто не разлей водой. Девочки повсюду гуляли вместе и даже в более зрелом возрасте они доверяли друг другу самые сокровенные секреты и мечты. Но однажды в деревне появился высокий, статный и добрый Вячеслав, который сразу же пленил сердца обеих сестер. Вот только парень выбрал себе Ирину, что заставило ее родную сестру пойти на отчаянный и судьбоносный шаг. Она обратилась за помощью к местной колдунье и попросила у нее приворотного
Любителям семейных тайн и душевных секретов будет интересно посмотреть «Джокер», повествующий о жизни и любви Максима Салютова – успешного и перспективного молодого человека. Он хорошо справляется со всеми своими рабочими обязанностями, постоянно получает похвалу от начальства и тешит своих родителей вероятным светлым и обустроенным будущим. Но все это вдруг станет маловажным и даже никчемным, когда Максим осмелится влюбиться в девушку с иным социальным статусом. И хотя он проведет не одну ночь
Кирилл, 19 лет, грузит мешки с цементом на заброшенном заводе в Екатеринбурге. Его мать, Ольга, работает санитаркой в больнице — каждое утро перевязывает пролежни старикам, ворует бинты для дома. Вечером они пьют чай с облепиховым вареньем, спорят о деньгах. *«Сколько можно на эти кроссовки копить?»* — стучит ложкой по треснувшей чашке Ольга. Кирилл молчит: знает, что в пятницу сломается лифт в их пятиэтажке, придётся таскать продукты на шестой этаж. На столе — квитанции за ЖКУ, пачка «Примы»,
Максим, 16 лет, живет в общаге на окраине Екатеринбурга. Его мать, Татьяна, работает медсестрой в онкоцентре, отец ушел семь лет назад. По утрам Максим разливает чай в жестяную кружку с надписью *«Уралхимпром»*, краем глаза смотрит на соседку Катю, которая сушит волосы феном у окна. В школе учительница географии, Маргарита Семеновна, ворчит: *«Ты опять домашку не сделал? Как в институт поступать будешь — пельмени на заводе лепить?»* После уроков он с другом Генкой ремонтирует старенький
Лида, 35 лет, с утра развешивает в ателье новые лоскуты — ситец с георгинами, бархат цвета ржавчины. За швейной машинкой Singer 1950-х, доставшейся от бабки, копошится над платьем для учительницы Галины Семёновны. «Снимите тут на два пальца, — тычет клиентка в бока, — а то на родительском собрании стыдно». Лида кивает, закрепляя булавкой складку. На полу — обрывки ниток, блестки от карнавального костюма для школьного спектакля. В углу валяется полуготовое пальто с меховым воротником, его
Ольга, кассирша из Химок, каждое утро заваривает растворимый кофе в треснувшей кружке с надписью «Лучшей маме», пока её сын Сережа, в мятых джинсах и с рваным шарфом, молча запихивает в рот холодную котлету. «Опять в школе будут спрашивать за вчерашнее?» — бросает она, вытирая жирные пальцы о фартук. Он хлопает дверью, даже не допив чай. Вечером она находит в его рюкзаке пачку «Беломора» и билеты на электричку до Мытищ — там, как шепчут соседки, тусуются пацаны с мопедами и баллончиками. «Ты
Сергей Малышев, водитель «Лады Гранты» с потёртым рулем и вечно запотевшими стеклами, находит в салоне чёрный смартфон с треснутым экраном. Владелец — мужчина в кожаном пальто — забыл его на заднем сиденье после поездки к ТРЦ «Гринвич». Вечером, пока Ольга, его девушка с розовыми волосами и прокуренными пальцами, разогревает пельмени, Сергей ковыряется в телефоне: мессенджеры завалены сообщениями про «клад» и «закладчиков». «Хреново, Оля, тут какой-то наркотрафик», — бормочет он, тыча в экран
Артём, курьер на расшатанном велосипеде «Стелс», каждый день объезжал пробки на улице Вайнера, пока не наткнулся на треснутый смартфон в луже у кинотеатра «Салют». Экран мерцал, выдавая сообщение: *«19:34. Угол Белинского и Луначарского. Синий грузовик, номер Х247КХ»*. Он проигнорировал, но через час увидел тот же грузовик, врезавшийся в ограду возле «Кольцовского рынка». В кузове — ящики с логотипом закрытой лаборатории НИИ-4. «Чё за бред…» — пробормотал он, сунув телефон в карман куртки, от
Сергей, шестнадцатилетний парень из Питера, приезжает к тётке в деревню под Вологдой после того, как отца забрали в армию. В старом доме с облупившейся зелёной краской он находит коробку ржавых гвоздей и потрёпанный блокнот с рисунками подсолнухов, оставленный прежними хозяевами. На рынке у ларька с квасом сталкивается с Аней, местной девчонкой в выцветшем сарафане, которая таскает вёдра с навозом для огорода. «Чё ты пялишься? Поможешь — расскажу, где тут лисью нору найди», — бросает она, пряча
Дмитрий копался в коробках на чердаке шестиэтажки возле Спасопесковского переулка, когда наткнулся на пачку писем с обрывками сургучных печатей. В углу валялся детский ботинок с оторванной подошвой, пахло затхлым картоном. «Опять эти письма... Кому сейчас нужна эта пыль?» — Анна, соседка снизу, затянулась сигаретой у распахнутого окна, за спиной у нее дребезжала включенная стиралка. Он протер пальцем пятно на конверте — чернильная пометка «1934» расплылась от сырости. Николай, брат Анны, принес
Марина, 27 лет, влезла в кредит, чтобы открыть кафе-мороженое в Екатеринбурге. Помещение арендовала у бывшей одноклассницы Леры, которая через месяц заявила: *«Соседи предлагают вдвое больше. Или платишь, или освобождаешь».* Витя, бармен с татуировкой совы на запястье, предложил разделить расходы — он годами копил на собственную кофейню. Вместо кофеен теперь вместе разбирают поставки вафельных стаканчиков и спорят над рецептурой фисташкового сорта. *«Ты опять пересолила»,* — ворчит он, вытирая
Всё началось с обычной жизни Насти — мать-одиночка, две работы, кредиты. Но когда ей предложили стать крёстной для дочки местного «авторитета», она даже не поняла, во что ввязывается. Думала, ну, подарки куплю, на дни рождения приду — какие сложности? А оказалось, быть крёстной в этом кругу — значит отвечать за чужие секреты, прикрывать тёмные делишки и улыбаться, когда внутри всё сжимается от страха. Помню, как она впервые принесла конверт с деньгами — руки дрожали, а в голове крутилось: «Ну
Всё началось с бабушкиного письма, которое пришло спустя месяц после её смерти. Никита, младший в семье, даже смеялся тогда: мол, старушка и с того света хочет всех поучить. Но когда адвокат зачитал завещание, смех застрял в горле. Оказалось, получить наследство можно только при одном условии — всем троим наследникам надо месяц прожить вместе в её проклятом доме в глуши. Сестра-карьеристка Лера скрипела зубами, брат-прогульщик Витя рвал на себе волосы, а я… Я просто хотела сбежать. Но деньги-то
Знаешь, как бывает — годами крутишься в одной роли, будто заезженная пластинка. Вот и Полина — актриса из маленького театра — уже который Новый год спасается под костюмом Снегурочки. А тут бац — напарник перебрал с шампанским, и пришлось ей на ходу перевоплощаться в Деда Мороза. Ну, думала, приедет на Рублёвку, поздравит золотых деток олигархов — и домой. Ан нет! Судьба-насмешница подкидывает сюжет круче театральных подмостков. Вместо ёлки с конфетти и смеха — огромный особняк, где надо
Знаешь, история как будто из жизни — вроде все просто, а потом бац, и жизнь переворачивается. Вот Алиса — умница, красотка, да еще и денег куры не клюют. Ну кто бы сомневался, что вокруг нее толпятся женихи? Но нет, она берет и влюбляется в Игоря. А он... обычный парень, ни шика, ни блеска. Ни тебе вилл на Бали, ни харизмы, чтобы зажечь толпу. Все вокруг крутят у виска: «Ну как?!» Даже отец ее, чувствуя подвох, бился как рыба об лед — уговаривал, умолял, грозился. А она — ни в какую. Любовь,
Вот представь: еще вчера Аня — счастливая беременная жена, строит планы на будущее, улыбается УЗИ-снимку. А сегодня? Муж внезапно заявляет, что «не готов», и сваливает к другой. Как будто земля ушла из-под ног, да? Но это только начало. Потеря ребенка — тупая, бессмысленная боль, от которой даже кричать не получается. Просто пустота. А потом — бац! — новые соседи в коммуналке. Эти… как их… хамы с претензиями. То шумят ночами, то дверь краской зальют — лишь бы её комнату отжать. Аня же, как
Вот Настя — добрая, чуть наивная, вырвалась наконец из интерната назад в свою глухую деревню. Думала, дома-то хоть своя кровь поддержит? Как бы не так! Живут впроголодь, стены облупленные, но она не унывает: маляр из нее хоть куда, кисть в руках — как волшебная палочка. «Работой прорвемся», — бодрится про себя. А оказалось, хуже всего не бедность. Отчим вечно пьяный в стельку, орет, что лишний рот кормить. Мать смотрит пустыми глазами — будто и не родная вовсе. Настя по ночам в подушку плачет: