После того как Серафино стал наследником, он щедро делится полученными средствами с жителями своего поселения, случайно отправляет автомобиль в неуправляемое путешествие с обрыва, приглашает в свой дом не расчетливую избранницу, мечтающую о богатстве, а беззаботную даму, которая приносит с собой шумную компанию многочисленных детей...
Антония, в белом холщовом платье с выцветшим поясом, каждое утро чистила свечи в часовне монастыря Санта-Клара. Ее руки пахли воском и ладаном, а под кроватью лежала потрепанная тетрадь с детскими рисунками — память о жизни до кельи. Всё изменилось, когда отряд ландскнехтов ворвался в обитель, искав продовольствие. Солдат с шрамом через бровь, Гвидо, ударил мать-настоятельницу костяшками по виску, когда та попыталась закрыть амбарный замок. «Прости их, дитя», — прошептала старуха, вытирая кровь
Марко, инженер с обожжёнными солнцем руками, копался в двигателе локомотива где-то под Нуакшотом. Песок забивал шестерни, а Карина, блондинка в потёртом плаще, тыкала пальцем в карту: «Тут должен быть склад. Говорят, грузят ящики с метками *K-44*». В кабине валялись гильзы от винтовки «Ли-Энфилд» и пустая фляга с арабской вязью. Ночью, пока механик Стефано чинил радио, Марко наткнулся на контейнер с оплавленными слитками. «Не золото, — прошептал он, — вольфрам. Кому он нужен в пустыне?» Карина
Адриана, молодая реставраторка из Милана, снимает полуразрушенную виллу под Сиеной. Половицы скрипят под ногами, а в кухонном шкафу пахнет лавандой и плесенью. Сосед Лука, ворчливый фермер с мозолистыми руками, приносит ей банку оливкового масла: «Здесь ночами не только совы шумят. Предки говорили — стены помнят хозяев». На третью ночь сквозь шум дождя она слышит, как в гостиной переставляют стулья. В ящике комода с заедающей петлей находит дневник 1923 года — записи обрученного графа Эмилио,