Лиза, с рыжими прядями, выбивающимися из-под повязки, разворачивает коробку с имбирным печеньем в семейной пекарне *Krüger* на окраине Берлина. Юлиус, в очках с толстой оправой и с чертежом моста под мышкой, тычет пальцем в витрину: «Дайте кусочек штоллена… без изюма». «*Stollen*», — поправляет Лиза, смахивая муку с ножа. Он краснеет, замечая пятно марципана на её запястье, пока за окном дождь стучит по велосипедам, прикованным к ржавым перилам. На следующий день он возвращается с пустым
В промозглой квартире на окраине Лейпцига Анна, студентка-медик с потрескавшимися от дезинфектора пальцами, каждое утро пересчитывает мелочь в жестяной банке из-под чая. «До зарплаты — три дня, а тут еще счёт за отопление», — бормочет она, разглядывая пятно плесени на потолке. Её сосед Марк, разнорабочий с бригадой румынских строителей, приносит в дом запах мокрого бетона и вечно спорят о включённом свете в ванной: «Ты хочешь, чтоб я платил за твой дзен под душем?» В подвале дома, заваленном
Лиза, 28-летний фотограф с рыжими прядями в волосах, замечает Йонаса за стойкой кафе *Zimtblatt* в Кройцберге. Он моет кружки с потрескавшейся эмалью, избегая её взгляда. «Ты опять снимаешь мусорные баки?» — хрипит он, вытирая руки о фартук с пятнами кофе. Она достаёт из рюкзака плёнку *Kodak Ultramax 400*, кладёт на стойку: «Это не баки. Это лица, которые ты прячешь, когда включаешь кофемашину». За окном дождь стучит по велосипедам, прикованным к забору с граффити *HALT*. В съёмной квартире
Лукас, 16 лет, каждое утро завтракает бутербродами с ливерной колбасой, пока его отец-сантехник Ханс копается в ржавых трубах на кухне. После школы парень мотается по Берлину на потёртом велосипеде — от мастерской у Обербаумбрюкке, где чинит старые радиоприёмники, до заброшенного бомбоубежища в Тиргартене. Там он с друзьями — турчанкой Айлин и рыжим Паулем — прячет банки с краской для ночных вылазок. «Твой папа опять воняет бензином», — смеётся Пауль, вытирая руки об джинсы, когда Лукас роняет
Представляешь, вот живёт девчонка — Дора. Ей только 18 стукнуло, и её выдергивают из интерната, где она провела кучу лет из-за аутизма. Мать, конечно, обязана следить, чтобы та пила свои таблетки — успокоительные, седативчики. Но жизнь-то ведь не по расписанию: один раз мамаша забыла, и всё — Дора вырывается на свободу, будто птица из клетки. Без этих таблеток, которые, похоже, не столько лечили, сколько превращали её в овощ. И тут начинается настоящий взрыв. Она же впервые на свободе — трогает
Представляешь, жил-был агент Эяль — такой вот крутой спец из Израиля, который и с террористами палестинскими разбирался, и нацистов старых вынюхивал, будто детектив из дешёвого триллера. Но знаешь, как часто бывает? Всё рухнуло в один миг. Приходит он домой после очередной «командировки» — а жена… Нет, даже страшно представить. Самоубийство. И вот он стоит посреди тишины, а в голове только: «Как я этого не заметил?» Ну а начальник его, Менахем, видимо, решил, что лучшая терапия — новая миссия.