На заброшенной ферме, которая когда-то была наполнена жизнью и суетой, теперь царит атмосфера отчаяния и безнадежности. Это место, забытое временем и людьми, вот-вот закроется навеки, оставив своих жителей — последних сторонников умирающей коммуны — перед лицом неизвестного будущего. Среди них находятся некоторые, кто не может смириться с мыслью о потере всего, за что они столько лет боролись и чем жертвовали. В отчаянии они решают поступить крайне: похитить деньги, собранные всеми участниками
Рауль вскидывает воротник пальто, пробираясь через толпу на улице Бартоломеу. Его портфель трещит по швам — внутри пачки «защитных паспортов» с синими корочками. «Ваша фамилия теперь Йонссон, — бормочет он седому мужчине у аптеки «Золотой лев», — запомните: родились в Мальмё». На углу Ваци, 12, Эдит прячет под плащом хлеб с маком, пока патруль СС проверяет трамвай. В кабинете посольства Пер Ангер переводит стрелки на часах назад — так проще ставить даты на фальшивых документах. «Эйхман требует
Ласло, с сигаретой в зубах, копался в коробках на чердаке старого дома на улице Ваци. Нашел потёртый дневник деда-археолога с пометкой «Церковь Св. Иштвана, 1944». Эржебет, его сестра, протирала пыль с бронзовой статуэтки внизу. «Смотри, здесь про крест с рунами, — крикнул он, спускаясь по скрипучей лестнице. — Говорит, его спрятали под алтарём перед приходом советов». Эржебет замялась: «Папа запрещал лазить в тех руинах». Но уже на следующее утро они пробирались через заросший плющом вход в
Ласло, 17-летний парень из Буды, каждое утро пробирается через заросший двор к сараю, где хранит разобранный мотоцикл отца. В кармане — медные провода, украденные из соседского гаража. «Эржи, принеси паяльник!» — кричит он сестре, которая моет посуду в раковине с треснувшей эмалью. Девушка бросает полотенце: «Мама опять спросит, куда делись батарейки из пульта». Ласло, не отрываясь от микросхемы, бормочет: «Скажи, что Балинт съел» — их пес грызет всё подряд. К вечеру в сарае гудит самодельный
Ласло ковыряет ржавые гвозди в полуразвалившемся заборе, пока его старший брат Габор вытирает пот с шеи грязным платком. «Опять колодец забился, — хрипит Габор, пнув ведро. — Если до заката не починим, овцы сутки без воды простоят». Ласло молчит, замечая, что у трех ярок из дальнего угла подгона слипаются веки — та же странная вялость, как у тех, что сдохли на прошлой неделе. Вечером дед Иштван, разминая в пальцах сушеный базилик, бормочет: «Ищи корни у болотины, там трава с красными прожилками