За долгие годы своего существования отряд под названием Морские дьяволы доказал, что он единственный может исполнять самые не простые задачи и миссии в самых неприглядных условиях. Поэтому сегодня непримиримые борцы с несправедливостью обитают на северной границе родной страны и выполняют разные командно-тактические функции. И в Морских дьяволах по-прежнему служат во благо своей Родины мужчины в возрасте 35 лет, так как они уже имеют немалый военный опыт и могут смело охотиться за предателями,
Марина Леонидова живёт с мамой и дочками в уютном доме в тихом Юрятине. Дом для неё не просто стены — это её жизнь, воспоминания и символ семьи. Но местный бизнесмен Ковров решает построить на этом месте торговый центр, предложив Марине и её семье переехать в городскую квартиру. Она категорически отказывается, твёрдо решив отстоять своё право на дом. Вскоре на её пути появляется Роман — талантливый архитектор. Между ними пробегает искра, перерастающая в искренние чувства. Однако их счастье
Кира — успешный хирург, женщина, которая привыкла держать всё под контролем. Но тут её жизнь словно перевернулась. Неприятности начали сыпаться одна за другой, как будто кто-то там наверху решил проверить её на прочность. Она даже поначалу не поняла, откуда ветер дует. А источник всех её бед, как оказалось, — Алиса, девушка её сына. Всё стало понятно, когда выплыла страшная правда. Мать Алисы погибла на операционном столе во время одной из операций Киры. И знаете что? Алиса пришла в их семью с
Антон Смирнов, механик из Вышнего Волочка, в пятницу вечером разбил кружку с надписью «Лучший папа» об кафель на кухне. Марина, жена, молча подмела осколки, а дочь Катя захлопнула дверь в комнату, крикнув: «Опять ты воняешь бензином и пивом!» На следующий день в почтовом ящике — квитанция за долги по ЖКХ и письмо от военкомата для брата-близнеца, погибшего в 2014-м. Антон пошел в гараж, нашел в старом ящике ключи от «Жигулей» шестёрки, которые когда-то реставрировал с отцом. «Хватит ныть, —
Анна, в розовой кофте с катышками на локтях, тащит сетку с картошкой мимо облезлого магазина «Рассвет». На углу её окликает Максим — его синяя курка забрызгана машинным маслом: «Опять эти трубы лопнули на котельной. Третий день щели монтажной пеной затыкаем». В автобусе №14, где сиденья липнут к коленям, она вспоминает, как вчера соседка Галя кричала через балкон: «У тебя ж ребёнок в школе со свистом в лёгких ходит! Вылезайте из этой промзоны». Дома, пока чистит подгоревшую гречневую кашу,
Марина, медсестра из Екатеринбурга, после ночной смены в больнице №40 возвращается в хрущёвку на улице Гагарина. В подъезде пахнет жареной рыбой, а за стенкой плачет соседский ребёнок. Она разогревает в микроволновке вчерашние пельмени, пока переписывается с коллегой Леной: *«Опять дежурство в субботу свалили на меня. Придётся бабушке Петровой инсулин колоть в семь утра»*. На следующий день в поликлинике ломается розетка в процедурном кабинете. Вызванный электрик Кирилл, в засаленном свитере с
Марина, сортировщица на консервном заводе, замечает сине-желтые пятна на плече дочери Леры, когда помогает ей заплести косички перед школой. «Упала с турника», — бормочет девочка, разглядывая трещину на линолеуме. После смены Марина пробирается через гулкий двор с ржавыми бочками, застает физрука Николая Петровича в спортзале — он вытирает мяч тряпкой, пахнущей потом и нашатырем. «С вами поговорить. Про Леру», — голос Марины дрожит, как провисшая струна на гитаре. Учитель перебрасывает мяч из
Антон, в засаленном свитере с выгоревшими локтями, копался под капотом «девятки», когда мяч угодил в треснувшее заднее стекло. «Серёга, ёб твою!» — рявкнул он, вытирая руки о рваные джинсы. Лида, в помятой юбке и с пачкой тетрадей под мышкой, остановилась у забора из сетки-рабицы. «Ваш Серёжка опять за своё?» — спросила она, поправляя сползший платок. «Он не мой, — хмыкнул Антон, вытаскивая мяч из багажника. — Но спасибо за лекцию про воспитание». Потом они шли вдоль обмелевшей речушки, где
Сергей приезжает в Нижнеозерск на старой «Ладе», мотор чихает на морозе. Встречает Дмитрия возле заброшенного хлебозавода — тот в засаленной куртке, курит «Беломор». «Чё, столица надоела?» — хрипит Дмитрий, плюя на сугроб. Вечером в баре «У Гены» пьют дешёвый виски; Сергей разглядывает трещину на стене, вспоминает, как здесь дрался с отцом Анны. «Она теперь в 23-й школе детей учит, — бормочет Дмитрий, ковыряя оторванную обивку стула. — Замуж не вышла, всё тебя ждала, дура». На следующий день
Анна, учительница младших классов, каждое утро заваривает чай в синем термосе, пока проверяет стопку тетрадей с сочинениями о лете. Ее квартира на Васильевском острове пахнет старой штукатуркой и геранью на подоконнике. В поликлинике на Петроградской стороне Алексей, хирург с привычкой теребить цепочку от часов, опоздал на их встречу в столовой. "Извини, экстренная аппендэктомия у подростка — не бросишь же на полостях", — бормочет он, снимая халат с пятном йода. Анна молча отодвигает
Сергей Волков, плотник с обожжёнными пальцами от паяльной лампы, приехал в Уральск из Екатеринбурга после смерти отца. В мастерской, пахнущей олифой и пылью, он столкнулся с братом Николаем, который три года не заходил в дом — с тех пор, как назвал отца «пьяным старикашкой». На полу валялся разбитый фарфоровый конь — Николай задел полку, споря о комоде с инкрустацией. «Продадим пополам, хватит дуться», — бросил Сергей, вытирая сажу с фамильного альбома. Николай молча вырвал ключ от чердака, где
В лесу под Тверью, за деревней Горелово, четверо друзей — Иван, Лида, Саня и Таня — ищут заброшенную часовню, которую местные называют «проклятым местом». У Сани сломалась «девятка» у грязной обочины, пока он спорил с Иваном: «Я ж говорил — ехали через Спасское, а ты в навигатор тыкал». В полуразрушенной церкви, пахнущей плесенью и золой, Лида находит ржавую купель с выцарапанными символами. Таня, снимая всё на телефон, спотыкается о яму с костями — «Смотри, череп как детский…». Ночью у костра
Представляешь, в тихом городке среди карельских лесов — бац! — гром среди ясного неба: жену местного начальника спасателей, Георгия Уварова, находят убитой. Весь городишко, конечно, на ушах. А тут еще семья Новикова, местного бизнесмена и давнего врага Георгия, как сквозь землю проваливается. И знаешь, что смешного? Все пальцы тут же указывают на самого Уварова. Мол, и жену прикончил, и Новиковых сплавил куда подальше. Да уж, классика — кто ж еще-то? А вот главный герой, видимо, между молотом и
Представь себе: молодая казачка Марина крутится на шоколадной фабрике, как белка в колесе. Главный технолог, между прочим! А сама то и дело поглядывает на почту — ждёт весточки от мужа, который после свадьмы смотался в Москву «на заработки». Ну ты знаешь, как это бывает — обещал вернуться через пару месяцев, а год уже миновал. Рядом с ней вертится подруга Алёна — та ещё штучка! Вечно в розовых очках и с мечтами о принце на белом мерседесе. А ещё Андрей, механик тихий, как мышь. Смотрит на
1925 год. НЭП вовсю бурлит — только вчера закончился красный террор, а уже магазины ломятся от товаров, да люди вовсю деньги считать учатся. Но знаешь, как бывает: свободу подпустили, капиталы подросли — и тут же, как грибы после дождя, мошенники повылазили. А уж в Лиговке, этом ленинградском дне общества, и вовсе ад творился. Там, кажется, даже груднички воровать учились раньше, чем ходить. Представляешь эти дворы-колодцы? Лабиринты, где в темноте хоть глаз выколи — идеальное место для
Знакомьтесь, Пашка — наш везунчик. Судьба подкидывала ему возможности, будто горячие пирожки: то свой бизнес с нуля выгорит против всех odds, то квартира в центре с видом на огни, то Марина — та самая, с которой все парни в универе вздыхали. И знаете, что самое паршивое? Он привык. Как к утреннему кофе — взял, выпил, даже «спасибо» мысленно не сказал. А потом — хлоп! Всё рухнуло в одночасье. Бизнес, эти стены с дизайнерским ремонтом, даже Марина... Всё, прощай, сладкая жизнь. Я вот иногда
Знаешь, иногда попадаются фильмы, после которых сидишь и в потолок пялишься, будто тебе мысленно вручили тяжёлый чемодан — и теперь тащи его, разбирайся. Вот эта история про священника, который внезапно... ну, как бы помягче сказать... перестал слышать то, что всегда считал голосом свыше. И ведь не какой-нибудь циник, а человек, годами выстраивавший свою жизнь вокруг веры. Представляешь? Просыпаешься однажды — и тишина. Не "ой, что-то не молюсь сегодня", а полная пустота, как в