Валерия работает врачом в психиатрической больнице, куда поступает пациент с редким случаем замещения личности. После сильного психологического шока он принимает новую, вымышленную идентичность. Появление его жены, на первый взгляд, должно помочь в лечении, но все разворачивается иначе. По мере того как Валерия проводит терапию, состояние пациента начинает улучшаться, и он внезапно вспоминает свое прошлое. Он заявляет, что его настоящее имя Филипп Аникеев и он аудитор, случайно обнаруживший
Кирилл, инженер-программист из Питера, впервые заметил Аню в кафе на Невском — она роняла крошки от круассана на учебник французского. «Там опечатка, — ткнул он пальцем в её конспект, — не *château*, а *châtaigne*. Каштан, а не замок». Она засмеялась, поправила очки в синей оправе: «Значит, я три месяца учила, как варить варенье из дворцов?» Встречались по выходным: ходили в Эрмитаж спорить о импрессионистах, грелись чаем в её хрущёвке, где батареи гудели, как пьяные шмели. Однажды он подарил
Ольга, 34 года, кассирша из «Пятерочки» на окраине Москвы, за неделю до свадьбы младшей сестры Кати обнаружила, что её бывший муж Сергей снова пропал — на этот раз с новой девушкой в Сочи. В панике она разместила объявление на Avito: «Нужен муж на 1,5 часа. Одежда при себе. Оплата — 15 тысяч». Откликнулся Николай, 42 года, сантехник из соседней пятиэтажки: щербатый, в засаленной куртке с запахом металлической воды. «Я хоть и не Армандоман, зато не сбегу», — хрипло рассмеялся он по телефону,
Игорь Семёнов, капитан из отдела по тяжким, находит в кармане задержанного куртку «Адидас» с клочком бумаги — адрес склада в Марьиной роще. Пока он разматывает провод от чайника в кабинете, Ольга Родионова, следователь в чёрной кожанке, тычет пальцем в протокол: *«Ты опять через жопу работаешь. Начальство опять на уши встанет»*. Игорь хрипит, закуривая «Беломор» у открытого окна: *«Ладно, мать-героиня. Твой свидетель с «Жигулей» — фраер. Вчера в «Патионе» его видели с тем типом, которого мы
Кирилл, 35-летний инженер из Екатеринбурга, каждое утро закусывает в забегаловке «Блинчик» у метро — берет кофе с сырником, пока смотрит на трещину в пластмассовой чашке. На работе его дергает начальник: «Семенов, вы вообще проверили чертежи? Тут ось нагрузки на третьем узле не сходится». Вечером в душной однушке на Крауля он звонит сестре: «Лена, я задыхаюсь. Вчера опять три часа стоял в пробке на Белинского — маршрутчики перекрыли полосу». В пятницу приходит письмо от тети Люды из деревни
Лера засовывает потрёпанный конверт с фотографией матери под матрас, пока дежурная Нина Семёновна громко пересчитывает столовые ложки в коридоре. На следующий день она срывает с доски объявлений листок с адресом кафе «Рассвет» у вокзала — там, по слухам, работает женщина в красном платке. Дима, щурясь от дыма дешёвой сигареты, ковыряет отвёрткой замок склада: «Бери банку тушёнки и пару яблок. На электричку денег хватит?» Они выпрыгивают через разбитое окно туалета, минуя грядки с подмороженной
Петербург начала века — город, где туман цепляется за шпили, а в переулках пахнет дешёвым табаком и тревогой. Следователь Игнатий Воронцов, парень с глазами, словно выцветшими от бессонных ночей, копается в деле убитого фабриканта. Все шито-крыто: свидетели молчат, улики исчезают, а начальство давит, чтоб спустил всё на рабочего-неудачника. Но Воронцов упрям — в кармане у него обрывок письма с печатью, которой нет в канцеляриях. Знакомый почерк… Будто отец из могилы шепчет: *«Не верь им»*. Тот