Дору Нэстасе

Тудор, слесарь с облупившимися костяшками на пальцах, каждое утро ковырялся в трубах под раковиной, пока соседка Ливия, учительница младших классов, варила на керосинке кашу из кукурузной муки. Их коммуналка на улице Мирчешти пахла сыростью и жареным луком. «Дай хоть твой гаечный ключ, а? — бурчал он, вытирая лоб грязной тряпкой. — Опять эту проклятую прокладку менять». Ливия молча протягивала инструмент, поправляя платок на потертом комоде, где лежали ее тетради с красными пометками:
В глухой деревне под Плоешти Ион Марин, слесарь с завода «Красный Октябрь», каждое утро чинил сломанный керогаз, пока его сестра Елена прятала под половицей экземпляр «Архипелага ГУЛАГ». Их отец, Георге, три дня не разговаривал с председателем кооператива после конфликта из-за конфискации коз. «Ты хочешь, чтобы нас стёрли, как старую запись в журнале?» — шипела Елена, протирая чернильные пальцы после ночной печати листовок. В местной пивной Ион спорил с механиком Думитру о забастовке: «Если
В деревне Олтения Елена, дочь умершего мельника, спорит с братом Николае из-за наследства — старой мельницы и участка земли. Николае хочет продать всё купцу Думитру, который уже скупил полдеревни под виноградники. "Места хватит всем, пока ты не начал делить воздух", — бросает Елена, разгребая золу в печи. По утрам она тайком носит зерно в мешках из амбара к реке, чтобы молоть на ручной жернове, пока брат спит. В пятницу на рынке Мария, её подруга, шепчет: "Думитру обещал Николае
Анна Ковач, бывшая медсестра из Сибиу, втянута в контрабанду антиквариата через границу с ФРГ. Ее напарник, Йоханн Шульц, грузчик с вокзала в Мюнхене, прячет украденные иконы в бензобаке старого «Дакіи». «Там патруль обыскал машину вчера», — бормочет он, закуривая «Кент». Анна перебивает: «Ищи другой маршрут. Через лес возле Ораштие — там забор сгнил». В кармане у нее фото сына, которого держат в приюте в Бухаресте — плата за ее сотрудничество с секретными службами. В Штутгарте торговец