Мишель Ланг

Мари-Клод, хозяйка потрёпанного ветрами трёхэтажного отеля в Кале, каждое утро вытирала прилавок барной стойки тряпкой с запахом уксуса. Её дочь Люси, 16 лет, носила гостям кофе с подгоревшими круассанами, ворча: «Опеть этот месье Жерар солит яичницу как в помойку». На втором этаже, в номере с треснувшим зеркалом, немолодая Элен из Лиона прятала от мужа сигареты в пустой банке из-под нутеллы — её трясущиеся руки выдавали страх каждый раз, когда звонил телефон. На пляже, куда вела облупившаяся
Элен, молодая реставраторка из Марселя, приезжает в провансальскую деревушку Ла-Сюр-Мер после смерти тёти Мари. В доме с терракотовыми ставнями она находит запылённый сундук с выцветшими платьями, пачкой писем на оккупационном французском и сломанным компасом. "Твоя тётя хранила это дольше винтажного коньяка", — усмехается местный букинист Рене, разбирая архивы за стаканом пастиса. В конверте с печатью "Nice, 1942" Элен обнаруживает фото мужчины в форме итальянских партизан