Гильермо Карбонелл

В Буэнос-Айресе 17-летний Лукас роется в коробке с разбитыми часами на блошином рынке Сан-Тельмо. Он находит фотоаппарат «Зенит» с пленкой, на которой уже проявлены кадры: детские лица с размытыми ртами, двор его дома, залитый красным светом. Вечером, проявляя новые снимки, он видит на них свою мать, но вместо глаз — черные дыры. «Этот фотоаппарат гадит, не видишь?» — кричит он другу Томасу, тыча пальцем в пятно на фото, похожее на отпечаток пальца. Через три дня Лукас замечает в окне соседнего
Карла, медсестра из Сан-Паулу, три дня не снимает прозрачный щиток — на лбу остались красные полосы. В холодильнике пусто, только пачка масок и бутылка *cachaça*. Утром звонит доктор Алмейда: «В третьем боксе кончился кислород, переводите на ручные аппараты». Она щелкает пульсоксиметром — 82%. Запах хлора смешивается с жареным *coxinha* из соседнего киоска. Вечером Карла засыпает в автобусе, проезжает свою остановку. В телефоне — голосовая от дочери: «Мама, ингалятор сломался». Маркос, водитель