Линда Домбровски

Габор, 42 года, фармацевт из Будапешта, каждое утро закручивает шарф плотнее, пряча залысины. Его аптека на улице Ваци, между пекарней и ломбардом, пахнет мятой и пылью. В пятницу Эржебет, коллега с татуировкой совы на запястье, тычет в него папкой: «Опять заказ полыни провалил? Клиенты орут, как вампиры на рассвете». Габор бормочет про снег в Карпатах и сломанный грузовик, поправляя кепку с логотипом «Будайская крепость». Вечером он тащится в бар «Золотой олень», где Ласло,
Ласло, с сигаретой в зубах, копался в коробках на чердаке старого дома на улице Ваци. Нашел потёртый дневник деда-археолога с пометкой «Церковь Св. Иштвана, 1944». Эржебет, его сестра, протирала пыль с бронзовой статуэтки внизу. «Смотри, здесь про крест с рунами, — крикнул он, спускаясь по скрипучей лестнице. — Говорит, его спрятали под алтарём перед приходом советов». Эржебет замялась: «Папа запрещал лазить в тех руинах». Но уже на следующее утро они пробирались через заросший плющом вход в