Николай Стеен

Эйнар вытаскивает Маргрете из окна дома престарелых на окраине Копенгагена — её хрупкие пальцы цепляются за подоконник, пока он ругается на скрипучую раму. «Если я ещё раз увижу эту кашу, сам в окно выброшусь», — бормочет он, запихивая в рюкзак банку брусничного варенья и потрёпанную карту Швеции. Они садятся на ночной поезд до Стокгольма, пряча бутерброды с селёдкой в карманы пальто. В купе Ларс, которого нашли на вокзале за игрой в шахматы с незнакомцем, достаёт фотоальбом с пожелтевшими
Расмус в резиновых сапогах засовывает потроха в ведро, брызги крови оставляют ржавые пятна на фартуке. Эмиль, младший, щелкает замком клетки — норка царапает сетку, оставляя клочья белого меха на проволоке. «Завтра приедет тот тип из Копенгагена», — бросает Расмус, вытирая руки об штаны. Эмиль молчит, смотрит на бетонный пол сарая: там валяется сломанная лопата и пустая бутылка от аквавита. В пяти километрах от фермы, за полем подсолнухов, уже два года закрыта школа — окна заколочены фанерой.
Ты помнишь тех трёх приятелей, которые вечно влипают в странные истории? Вот они снова собрались — Андреас, Томас и Нильс. Встретились якобы по поводу крестин ребёнка бывшей жены Андреаса… А в итоге — вот так поворот! Самого Андреаса уговорили стать крёстным. Ну серьёзно, парень еле сдерживается, чтобы не ржать сквозь слёзы: «Я? Крёстный? Да у меня даже девушки-то нет!» Представляешь? Сидит, наверное, думает: как так вышло, что он тут расписывается в вечной опеке над ребёнком экс-супруги, а сам