В Джозе, рабочем пригороде Куинстауна, братья Сифо и Тандо Мадиба живут в доме из гофрированного железа, где трещины в стенах заклеены газетами. Сифо, механик в гараже на Мпумаланга-стрит, ковыряется в двигателе разбитого «тойота-кванта», пока клиент в кепке «Kaizer Chiefs» спорит о цене: «400 рандов, или я везу эту рухлядь в Соуэто». Тандо, в это время, перепродает украденные аккумуляторы из грузовиков возле вокзала, пряча пачки купюр в банку из-под «Marmite». Их отец, Бхеки, бывший шахтер с
Аято, японец с потрепанным рюкзаком, и Лера, местная механик из Кимберли, чинят раздолбанный пикап на обочине дороги в Кару. «Если я еще раз полезю под капот, у меня лицо слипнется с маслом», — бормочет Аято, вытирая руки об рваную футболку с логотипом винодельни Стелленбош. Лера, не отрываясь от проводов, бросает: «Тебе бы в океан нырнуть — вот где лицо отмоешь». Они везут ящик с архивными письмами покойной бабушки Леры — в каждом конверте координаты: заброшенная шахта возле Претории, кафе с
Табо Мокгоси, 19 лет, таскает ящики на рыбном рынке Вотерфронта в Кейптауне. Каждый вечер после смены он бежит через переулки Хайелитши, где банды делят территорию, чтобы успеть на подпольный бой в заброшенном ангаре у подножия Столовой горы. «Два раунда — и хватит на лекарства сестре», — бормочет он, заматывая руки обрывками ткани из старой футболки. В углу ринга Лира, дочь владельца ларька с боботи, считает ставки через сигаретный дым: «Снова поставил на себя? Череп сломают раньше, чем ты
Джейкоб, мясник с бойни в Соуэто, каждое утро зачищал ножом жилы с разделочного стола. Его дочь Марика, 16 лет, находила в карманах его фартука обрывки записок на африкаанс: *"Она вернётся до первых дождей"*. В старом чемодане под кроватью – фото немки в платье цвета фуксии, Берлинская стена за спиной. «Кто это?» – царапала ногтями потрескавшийся лак на снимке Марика. «Сестра», – ворчал Джейкоб, выбрасывая говяжьи кости стаффордширскому терьеру с улицы. Эстер, художница из Кройцберга,