В 1965-м Мик Джаггер, сидя на подоконнике лондонской квартиры на Джерард-стрит, ковыряет карандашом в блокноте с перечёркнутым заголовком «I Can’t Get No». На полу — окурки, смятые пивные банки и гитарный шнур, запутавшийся в ножке стула. Кит Ричардс, развалившись на диване в рубашке с оторванным рукавом, бренчит на акустике: «Слышь, Мик, тут бас-линию надо удлинить, а ты всё про девиц поёшь». Билл Уаймен, молчаливый, как тень, чистит струны своей Höfner у радиатора, из которого сочится пар. За
Ронни Скотт, саксофонист с подпаленными пальцами от дешевых сигарет, толкает Джерарда Хорнсби в подсобке нового клуба на Джэррард-стрит. «Ты думаешь, джаз сам в трубу дует? Без фунтов тут только крысы свистят», — бормочет он, перебирая пачки счетов за пианино и краску для стен. Джерард, в костюме с лоснящимися локтями, выторговывает у инвестора-мясника из Смитфилда отсрочку: «Дэнкворт на следующей неделе сыграет — залы треснут». В подвале рабочие в закатанных рубахах спорят из-за проводки,