Моя жизнь в Rolling Stones (1 сезон)

В 1965-м Мик Джаггер, сидя на подоконнике лондонской квартиры на Джерард-стрит, ковыряет карандашом в блокноте с перечёркнутым заголовком «I Can’t Get No». На полу — окурки, смятые пивные банки и гитарный шнур, запутавшийся в ножке стула. Кит Ричардс, развалившись на диване в рубашке с оторванным рукавом, бренчит на акустике: «Слышь, Мик, тут бас-линию надо удлинить, а ты всё про девиц поёшь». Билл Уаймен, молчаливый, как тень, чистит струны своей Höfner у радиатора, из которого сочится пар. За окном — серое небо, а на кухне — треснувшая чашка с остатками холодного чая.

К 1971 году гастрольный автобус пахнет коньяком и потом. Бьянка, обернувшись в марокканский платок, тычет Мику в грудь пачкой неоткрытых писем: «Джессика три недели спрашивает, где её папа!». В это время Кит, в номере отеля «Чессиз» в Нью-Йорке, спорит с Ронни Вудом о ритме для «Tumbling Dice», стуча вилкой по подносу с холодными тостами. Чарли Уоттс, сидя в углу с газетой, бормочет: «Мы же не цирк, чтобы каждый вечер гореть», — но его слова тонут в грохоте упавшей на пол пепельницы. За кулисами «Рэйнбоу-театра» Мэриэнн Фэйтфулл поправляет Мику макияж, пока он, не глядя, повторяет: «После шоу поговорим, ладно?» — но после шоу его уже увозят в лимузине с менеджером.