Джейкоб Рейнольдс, 19 лет, каждую ночь драит противни в подсобке «Кленового листа» — крошечного ресторана на окраине Торонто. Запах пережаренного масла въелся в кожу, а треснувшая фартукомойка гудит, как больной пылесос. Шеф Антуан, бывший боксер из Квебека, орет через кухню: *«Рейнольдс! Ты опять кляксы на скатерти ставишь?»* Джейкоб прячет блокнот с эскизами под стопку грязных тарелок — вместо уроков в художественном колледже он рисует углем портреты посетителей: старуху с сигарой, подростка
Лиам, 14 лет, копался в подвале отцовской часовой мастерской в Седрик-Фоллз, когда наткнулся на медный циферблат с треснувшим стеклом. За ящиком с ржавыми пружинами он нашел странный механизм — шестеренки вращались в обратную сторону, а стрелки светились зеленым. "Не трогай инструменты, если не хочешь остаться без пальцев", — бросил отец, спускаясь вниз с пачкой старых журналов *Popular Mechanics*. На следующий день Лиам прихватил устройство в школу: замершая в воздухе рука миссис
Знаешь, иногда попадаются такие моменты в кино, от которых мурашки по спине. Вот сцена: холодная роса на траве, еле заметный свет — не солнце ещё, а только намёк на него. Героиня идёт босиком, и ты вместе с ней чувствуешь этот колючий холодок подошв, каждый камешек, каждый изгиб земли. А вокруг тишина... не мёртвая, нет — она дышит, шелестит листьями, перешёптывается с ветром. Мне кажется, режиссёр тут поймал что-то очень личное. Не знаю, как объяснить — будто случайно подслушал чью-то тайную
Лето 1969-го. Представь пригород Монреаля — солнце печёт, трава пропиталась запахом лета, дети бегают босиком, а где-то на стадионе гремит бейсбол. 12-летний Мартин из тех пацанов, кто дышит этой игрой. Каждый матч смотрит, замирая, воображая себя на поле, с битой в руках, под бурный рев толпы. Но один момент круче всех — когда ты примыкаешь к настоящей команде. Это была его мечта. Он так сильно хотел стать её частью. И вот, настал день проб. Всё серьёзно, напряжённые лица, тренер что-то строго