Матеуш, студент-медик из Вроцлава, тайком перевязывает ожог на руке после столкновения с милицией на площади Грюнвальдской. В рюкзаке у него — листовки с лозунгами «Солидарности», завёрнутые в газету *Życie Warszawy*, и флакон валерьянки для матери, которая каждое утро молчит у плиты, помешивая ячменный кофе. «Ты думаешь, молитвами сытых бабушек что-то изменится?» — бросает он брату Якубу, который в чёрной сутане разбирает пожертвования в костёле Святой Анны. Тот достаёт из-под алтаря конверт с
Лидия, польская докерша с рыжими прядями из-под вязаной шапки, разгружала ящики с балтийской сельдью в порту Гданьска, когда заметла в толпе Джеймса — британца в помятом твидовом пиджаке, спотыкающегося о ледяные лужи. «Ты здесь надолго?» — спросила она на ломаном английском, протягивая ему термос с чаем, пока он чинил сломанный датчик на кране. «До тех пор, пока не пойму, почему ваши рыбы пахнут бензином», — ответил он, показывая ей пробирку с мутной водой. Вечером в кафе «Старый маяк» он
Марек, пятнадцатилетний парень из Лодзя, каждое утро по пути в школу сворачивал к старому дубу на улице Пётрковской. Там стая галок будила его криками: *"Левое колесо спущено, левое колесо!"* — он единственный в округе понимал их трескотню. В школьной столовой, разминая руками комок непропечённого пыза, он услышал за спиной смех — Агнешка, новенькая из Гданьска, шептала с сорокой на подоконнике: *"Твой рюкзак воняет прокисшим малиновым соком, спрячь его под парту"*. После