Лиам, бывший журналист с привычкой крутить в руках зажигалку, и Эмили, медсестра с татуировкой колибри на запястье, переезжают в домик её покойной бабушки где-то под Альбукерке. Пока Лиам ковыряется в подвале, заваленном консервами 80-х, он натыкается на коробку с выцветшими открытками. «Эми, посмотри — тут адресант: Клара, 1987. Но почерк… точь-в-точь твой курсив». Эмили, разбирая сервиз с трещинами, бросает через плечо: «У всех в роду писали как куры лапой. Выброси уже». Позже, закидывая
Лора, 28 лет, каждое утро замешивает тесто в пекарне на углу 5-й улицы в Бостоне. Запах имбирных пряников смешивается с гудками машин за окном. За неделю до Рождества в дверь входит Джейк — друг детства, которого она не видела десять лет. «Ты всё ещё добавляешь слишком много муки в кексы?» — усмехается он, смахивая снег с кожаной куртки. Лора находит в подсобке коробку с облупившейся жестяной звездой — той самой, которую они вместе повесили на школьной ёлке в 2007-м. Джейк молчит, когда она
Знаешь, я недавно пересмотрел один фильм — такой, про который потом неделю мыслями возвращаешься. Там, понимаешь, парень едет через полстраны на старой «Волге», а вокруг — бескрайние степи, пыльные дороги, и эта дорога как будто становится отдельным персонажем. То ли метафора жизни, то ли просто красивые кадры, но у меня аж мурашки по спине бежали, когда он останавливался у полузаброшенных деревень. Честно, я сначала думал: «Ну вот, опять медитативное кино про поиск себя». Ан нет! Там столько