В Париже 1924-го Эрнест, в помятом пиджаке, торгуется с редактором *The Transatlantic Review* за гонорар. «Двадцать франков за рассказ — это воровство», — бросает он, разбивая яйцо в кофе. Вечерами он сидит в «Клозри де лила» с Хэдли, пока та кормит крошками булочки их сына Бамби. В углу Фицджеральд, пьяный, декламирует отрывки из «Гэтсби», а Гертруда Стайн, размахивая сигарой, кричит: «Твой *Фиеста* — тухлая рыба, Эрни! Напиши о войне, которую знаешь». На рассвете он печатает на «Короне»,
Знаешь, когда начинаешь копаться в истории про ту войну, сначала кажется – ну, обычные даты, цифры, стратегии... Но потом ловишь себя на том, что в горле комок. Как они вообще выживали в этих джунглях? Мокрые по пояс, под пулями, да ещё и не понимая, за что, чёрт возьми, воюют. Американские парни – многие ведь вообще мальчишками были! – неделями не видели дома, а местные жители... Боже, их мир превратили в ад из напалма и мин. Честно говоря, до сих пор мурашки, когда вспоминаю кадры с протестов