Дастин Миллс

Лекси, рыжая пятнадцатилетняя заводила, каждую пятницу тащила в гараж Мию с фотоаппаратом Nikon 1998 года и Этана, своего брата-технаря, который чинил там сломанный проектор. Их дом в пригороде Оклахомы — синие ставни, лужайка с ржавой качелей — превращался в штаб для квеста по поиску пропавшего хорька соседки. «Он сожрёт мамины тапочки с стразами, и нам влетит», — бормотала Лекси, перерывая коробки с дисками Blink-182, пока Мия фотографировала следы лап на подоконнике. В тумбочке у Этана
Эйвери Шоу, 17 лет, втирает мазь от ожогов в шрам на левой руке, пока автобус №12 везет ее мимо заброшенной лесопилки Рок-Крик. В рюкзаке — банка из-под овсяного печенья, где шевелятся три шершня. Она помнит, как отец, Джейкоб, кричал "Беги!" перед тем, как огонь поглотил их гараж. С тех пор насекомые реагируют на ее дыхание — короткий свист, и они выстраиваются в воздухе зигзагом. В кафе "Блюз Лу", где Лена перебирает грязные кружки с трещинами, подруга тычет в Эйвери
Знаешь, в этом фильме история такая: двое придурков из Нью-Йорка, вечно под кайфом, да ещё какой-то юный химик-самоучка, решили, видимо, переплюнуть всех наркобаронов разом. Ну типа: «Эй, давайте создадим идеальный наркотик — чтоб вау-эффект, чтоб клиенты толпами валили!» Кажется, они реально думали, что придумали гениальную вещь — этакую химическую магию в пробирке. Ага, щас… И вот, настал момент тестирования. Представляешь: подпольная лаборатория, всякие колбы шипят, эти ребята с горящими