Этот фильм погружает нас в колоритную атмосферу Европы двадцатых годов прошлого столетия, в эпоху перемен и турбулентности. Главный герой этого увлекательного киносюжета - Якоб Штерр, молодой человек, который проводит своё свободное время в компании друзей, обсуждая все, что происходит вокруг него. Однако повседневная жизнь, наполненная работой и общением, начинает казаться Якобу и его друзьям скучной и однообразной. Они начинают ощущать острую нехватку адреналина и приключений, которые могли
В Вене, на рынке Нашмаркт, Рави Шарма, 34 года, разгружает ящики с куркумой и перцем чили. Его жена Прия шьёт сари в съёмной квартире с зелёными шторами, пахнущей ладаном. По вечерам они слушают кассеты с записями песен Латa Mangeshkar, пока соседка Грета, учительница начальных классов, стучит в стену из-за шума. «*Warum müssen Sie immer so laut sein?*» — кричит она через дверь, а Рави, не понимая, улыбается и протягивает ей пакетик чая масала. Дочь Шарма, 8-летняя Мира, рисует в школьном
Андреа Бергер, 38 лет, куратор венского музея прикладного искусства, замечает трещину на экране телефона мужа — Флориана, корпоративного юриста — пока он спит в их квартире на окраине Маргаретена. В 5:47 утра, при свете неоновой вывески аптеки напротив, она читает сообщение: *«Забрать документы в восемь? Или сначала кофе?»* от неизвестной Клары. Вместо скандала Андреа ставит на стол два эспрессо в синих чашках из Икеи, спрашивает: «Кто такая Клара? Твой новый секретарь?» — голос ровный, но
Лукас Берг, шеф-кухни ресторана *Goldene Gans* в Линце, каждую ночь после смены пробирается через черный ход в соседний ювелирный магазин. Он копирует ключи от сейфа, пока замешивает тесто для штруделя, придумывает маршруты эвакуации между разделкой форели и заказом морепродуктов. «Сколько стоит трюфельное масло?» — спрашивает официантка Ирена, замечая, как он перетирает сапфиры в ступке для специй. Лукас бросает в суп щепотку перца: «Дороже, чем твоя зарплата». Его подельник, водитель фургона
Артур, худощавый парень в очках с потрепанной оправой, копался в стопках книг на задних полках берлинского магазинчика *Papiergespenst*. В кармане его клетчатой рубашки завалялась записка от хозяйки — проверить поставку из Амстердама. Внезапно дверной колокольчик звякнул: на пороге стояла Клэр в промокшем от дождя плаще, держа в руках потрепанный конверт с австрийской маркой. «Ищу трактат Шварцмана о трансмутации металлов, — сказала она, вытирая капли с висков. — Говорят, он десятилетиями
Лина, мойщица посуды в венском кафе *Kaffeehaus Alt*, нашла под стойкой потрепанный дневник с инициалами "F.W." Мельхиор, бармен-пенсионер, бросил: «Опять хлам тащишь? Выбрось, а то Шульц наорёт». Вместо этого она спрятала тетрадь в рюкзак с отслоившимся дерматином, рядом с чеком за аренду комнаты на Margaretenstraße. На трамвае №71, протискиваясь мимо туристов с рюкзаками-кенгуру, она разглядела между строк заметки о подпольной лаборатории 1980-х возле дунайских доков. В углу
Вена, 1848 год. Франц, типограф с чернильными пятнами на руках, ночами печатает прокламации на станке, спрятанном за бочками с краской в подсобке. Его сестра Лиза, зашивая подкладки в мужских пальто для портного с улицы Грабен, прячет внутри свёрнутые листки: *«Опять дырки на локтях, — бормочет клиент, — или это вы, фройлян, ножницы тупите?»*. В университете Карл, студент с обожжёнными кислотой ладонями, крадёт йод и бинты из лаборатории — после стычек у Ратуши раненых всё больше. По четвергам
Представь: заснеженные австрийские Альпы, старинный приют с резными ставнями, где дюжина детей живёт будто в сказке. Но эта сказка пахнет не пряниками, а страхом. Всё началось с того, что двое сорванцов случайно подслушали разговор «опекунов» — оказывается, их не готовят к усыновлению, а выращивают как… эээ, даже думать не хочется. Бежать? Легко сказать! За стенами — километры ледяных гор, а в карманах — только ножницы да украденная карта. Но сидеть сложа руки — ещё страшнее. Ты чувствуешь, как
Представляешь, есть тут два приятеля — Бенни и Марко. Вена их родная, но с корнями всё сложно. Марко, этот вечный неудачник из рекламы, про свои балканские корни вспоминает только когда папаша в сердцах переходит на сербский. А Бенни… Ну, он до сих пор живет с мамашей-блондинкой, которая, кажется, вечно на взводе. И всё бы ничего, да вот лицо у него — восточное, типаж такой. Из-за этого в кино ему только роли таксистов-арабов и светят. Представляешь? Мечтал о Голливуде, а получает «поверни