В свои студенческие годы Масая Какэи сталкивается с неожиданным и тревожным поворотом судьбы. Он получает письмо из тюрьмы от Ямато Хаимуры, человека, который когда-то был не просто владельцем уютного кафе-пекарни, но и своеобразным другом и наставником для Масаи в его школьные годы. Теперь же Ямато находится за решеткой, ожидая исполнения приговора смертной казни за серию ужасающих убийств — 24 человека стали жертвами его преступлений. Однако в своем письме Ямато обращается с просьбой к Масае,
Тори Амано, семнадцатилетняя официантка из кафе в переулке за станцией Сибуя, каждое утро протирала столики с остатками сладкого анмитсу. «Снова эти липкие пятна», — бормотала она, закатывая рукава форменной рубашки. В кармане жужжал телефон: мать спрашивала, когда Тори вернёт деньги за аренду крохотной квартирки в Асакусе. Вечером, разбирая коробки на складе, она нашла потёртый медный браслет с треснувшим камнем цвета запёкшейся крови. «Эй, кидзю! — крикнул повар, швыряя в неё мокрым
Котаро Минами, бывший активист с шрамом через левый глаз, чинит мотоциклы в подвальной мастерской возле станции Сибуя. По вечерам он заходит в закусочную «Амэ-тян», где официантка Айка, с татуировкой хамелеона на шее, оставляет ему бесплатный кофе — знак благодарности за то, что он когда-то спас её от банды байкеров. В ящике под старым телевизором с треснутым экраном он хранит чёрный пояс с металлическим жуком, который гудит, когда рядом появляются мутировавшие «кайдзю-люди». Однажды ночью,
Огами Итто спит в полуразрушенном храме, завернув сына Дайгоро в поношенное хаори. Перед рассветом он будит ребенка, на ходу разминая плечо — вчерашняя стычка с наемниками оставила тупую боль. «Съешь рисовый шарик, пока холодно не стало», — бросает он, разглядывая карту с пометками красной тушью. Дорога ведет через горный перевал, где орудуют бандиты из клана Курода. Дайгоро молча ковыряет палкой грязь на сандалии, потом тянет отца за рукав: «Там, за камнем, дым». Огами хватает тележку, прячет
Хина, 16 лет, в рыбацком посёлке Сиодоме, каждое утро разгружает ящики с сардинами в порту. Отец, Юта, исчез три года назад во время шторма у рифа Когэруми. В кармане её потёртой куртки — обломок керамического медальона с выцарапанными цифрами «34°36′N 135°00′E», найденный в водорослях после последнего тайфуна. Младший брат Соу, 10 лет, собирает ракушки у волнореза, спрашивает: «Если папа вернётся, он купит нам велосипед?». Хина молчит, вытирая руки о фартук с пятнами от кальмара. По вечерам
Люджи Айдзава, бывший наёмник с шрамом через левую бровь, таскает пистолет Colt 1911 в кобуре под пиджаком. Его наняли прикрывать Мию Сотокораму — девушку в потрёпанных кедах, которая каждую пятницу слоняется по барам Голден-гая, раздавая листовки против якудза. «Опять влезла в драку у киоска с такояки?» — хрипло бросает он, перевязывая ей ссадину на руке бинтом из аптечки. Мию, не отрываясь от ноутбука с взломанными данными муниципалитета, бурчит: «Твоя работа — следить, чтобы пули летели в
Знаешь, иногда кажется, что за яркими неоновыми вывесками Токио прячутся целые вселенные. Вот как у этих трёх девушек — их будни больше похожи на бесконечный танец между «надо» и «хочется». Клиенты, звонки, ночные поездки на такси… А потом тишина. Такая, когда телефон молчит, и ты вдруг ловишь себя на мысли: а они сами-то помнят, ради чего всё это? Меня пробирает, когда одна из них смеётся сквозь тушь на ресницах — смех звонкий, но как будто из другого измерения. Вроде бы всё как в кино: