Такуя, барста в кафе за углом от станции Сибуя, каждый день вытирал стойку тряпкой с запахом старого кофе. Его очки в чёрной оправе запотевали от пара молочного питчера, когда он рисовал сердечко на латте для девушки в рыжем свитере. Аой, та самая девушка, оставляла на салфетках эскизы граффити — журавль с разбитым крылом, фонарь под дождём — и прятала карандаши в рюкзак с нашивкой «No Future». Они начали встречаться по средам: ходили в заброшенный парк за вокзалом, где она разрисовывала стену,
Вот, представляешь, сидят себе пять дружбанов в какой-то дыре провинциальной — пиво жрут, в бейсбол лузятся, и всё бы ничего, да жизнь вдруг как подкатывает с левой! Один из них, понимаешь, словил диагноз — рак, да такой, что даже скальпелем не прицелишься. Полгода. Жуть, да? Ну а эти чуваки вместо того, чтоб в сопли удариться, думают: «А давайте-ка встряхнёмся!». И понеслось: решили, блин, стать ворами-крутыми, прям как те красотки из старого анимешного хита (ну ты помнишь, с кошачьими глазами
Знаешь, в Токио есть такой район — Икэбукуро Вэст Гэйт Парк. Не то чтобы там стреляли на каждом углу, но спокойной жизнь точно не назовёшь. Вот в этом самом месте и торчал Макото — парень, который предпочитал болтаться без дела, да дружить с местной шпаной. Ну, а чего? Живёшь себе, траву топчешь, пока однажды не натыкаешься на Сюна — пацана лет пятнадцати, который… Ну, скажем так, его художественные вкусы были специфичны. То голых баб рисует так, что впору краснеть, то расчленёнку, будто из