У стен Малапаги (1949)

Ринальдо, с потёртой кожанкой курткой и небритым подбородком, прячется в портовом городишке. Он крадёт кошелёк у торговца вяленой рыбой возле траттории *Альбатрос*, но вместо денег натыкается на потёртую фотографию — чья-то семья, море, собака. «Дерьмо», — бормочет он, швыряя кошелёк в лужу. На задворках рынка, между ящиками с тухлыми лимонами, девочка лет девяти, Чекка, тычет пальцем в его рваные ботинки: «Ты ж мой папа. Мама говорила — вернёшься, когда на небе серп луны». Её платье перешито из старой шторы, на коленке — заплатка с жёлтым цветком.

Ринальдо селится в полуразрушенной хибаре за маяком, где пахнет дегтем и морской солью. Чекка таскает ему краюхи хлеба, выменянные на ракушки у монахов из Сан-Джузеппе. «Почему не ел?» — она тычет в холодную похлёбку. «Не хотел», — врёт он, пряча дрожь в руках после ночных кошмаров. Старый рыбак Беппе, чиня сети, предупреждает: «Беги, пока не поздно. Здесь чужих топят в приливе». Чекка, услышав, вцепляется в рукав Ринальдо: «Он не чужой!». В ту же ночь в таверне *Ла Спина* кто-то разбивает бутылку о стену — начинается драка. Ринальдо хватает девочку за запястье: «Бежим. Сейчас». Она вырывается: «А мамин платок? Он в сундуке, под лестницей…»