Моя сестра Эйлин (1955)

Рут Шервуд, в очках с толстыми линзами, каждый вечер стучит по старой печатной машинке "Underwood" в полуподвальной квартире на Бликер-стрит. Ее сестра Эйлин, с локонами как у Хеди Ламарр, разбрасывает по дивану театральные программки и повторяет: "Ты просто не видишь моего таланта, Рут! Вчера на кастинге режиссёр сказал, что у меня… нестандартная фактура". На кухне капает ржавый кран, а за стеной гремит джаз из квартиры мистера Аппополуса — лысого грека, который приносит им фисташки в обмен на помощь с заполнением квитанций. По четвергам к Эйлин заходит Боб Бейкер, парень с мольбертом из соседнего дома, чтобы нарисовать её портрет. "Выключите этот радиоприёмник, мисс Шервуд! — кричит через окно миссис Ван Дайк, хозяйка пинчера, который гадит у их входной двери. — Приличные люди в десять уже спят!".

Рут вылавливает из почтового ящика очередной конверт с логотипом "The New Yorker". "Отказали, как всегда, — бросает она на стол, заляпанный кофейными кругами. — Пишут: 'Персонажи недостаточно живые'". Эйлин в это время примеряет перчатки с блёстками для прослушивания в ревю у Чика Кларка — агента, который называет её "цыпочкой" и обещает контракт "если подтянете акцент". В субботу утром они крадут молоко у соседа-музыканта, чтобы добавить в овсянку. "Знаешь, чем мы будем заниматься, когда станем знаменитыми? — Эйлин разбивает яйцо с прилипшим пером. — Купим холодильник, который не воет как банши при включении". Рут закуривает третью сигарету и бормочет: "Сначала допиши главу про консьержку. Миссис Макинтош из 3B — готовый персонаж для чёрной комедии".