Первый день свободы (1964)

В центре — трое демобилизованных солдат: Марек в помятой гимнастерке, Юрек с перебинтованной рукой и Збышек, вечно жующий сухари. Они бредут по улицам разрушенного Лодзя, мимо кирпичных завалов и выцветших афиш с нацистской символикой. В съемной комнате на ул. Пётрковской, где обои свисают клочьями, Марек пытается починить примус, бурча: «Бензин как вода — три дня назад последнюю каплю вылизали». Збышек, разглядывая фото невесты, спрашивает Юрека: «Ты думаешь, твоя Аня еще в том доме на Сребрной?» Тот молча натягивает шинель на лицо.

На рынке у Рыбного ряда Зося, дочь портнихи, продает самодельные мыло и нитки. Юрек, узнав, что ее брат служил в Армии Крайовой, хрипло бросает: «Ваши в лесу стреляли нам в спины, пока мы Берлин брали». Ночью в трамвайном депо, превращенном в танцплощадку, Марек, надышавшись самогоном, ломает стул о спину франтоватого типа в кожаной куртке — тот назвал Збышека «советской обезьяной». Утром Зося находят в канаве за вокзалом, с немецким жетоном в кулаке. Юрек, роняя пепел от сигареты на гимнастерку, говорит Мареку: «Свобода — она как эта гарь. В легких оседает, а толку?»