Последний свидетель (1970)

Варшава, 1946. Марек Ковальский, тридцатипятилетний адвокат с подпаленным рукавом от кофе, сидит в кабинете с отслаивающимися обоями. На столе — папка дела № 218: расстрел семьи Гурских в 1943-м. Из окна виден кирпичный забор, испещренный пулевыми отметинами. Вечером к нему стучится женщина в выцветшем плаще — Ханна Врубель, бывшая медсестра госпиталя в Кракове. "Вот," — протягивает потрепанную тетрадь, — "писал мой брат, пока его не забрали в гестапо. На последней странице — человек, который выдал подполье. Он сейчас здесь, в городе, работает в мэрии". Марек перелистывает страницы, останавливается на пятне, похожем на кровь: "Почему мне?" — "Потому что вы единственный, кто не спрятал награбленные часы в ящик стола".

Через неделю Марек едет в Лодзь, разыскивая свидетеля — Якуба Лиса, сапожника, который чинил ботинки офицерам СС. Тот живет в подвале дома с облупленным фасадом, пахнет кожей и керосином. "Они приходили с девками из борделя," — Якуб мнет фуражку с кокардой, — "а потом стреляли в них у задней стены, для смеха". На обратном пути Марека останавливает мужчина в кожаном пальто: "Прекрати шастать по помойкам, Ковальский. Ты же знаешь, кто крышует мэра". На следующее утро в его квартире взломаны ящики стола — исчезли фотографии из дела № 218. Осталась только открытка от сестры: "Привези сахар, Марек. И не пиши больше писем на синей бумаге — чернила проступают".