Мне было девятнадцать (1968)

Йонас Шульце, худой парень в очках с заклеенной оправой, каждое утро мнет в руках газету *Neues Deutschland*, пока мать на кухне режет черный хлеб тонкими ломтями. «Опять пишут про перевыполнение плана на сталелитейном», — бросает он через стол отцу, который молча поправляет галстук с эмблемой СЕПГ. После лекций в университете имени Гумбольдта Йонас тащит Эрику, дочь партработника, в кафе на Карл-Маркс-Аллее — она ковыряет ложкой пенку на кофе, он ворчит про запрещенный Сартр, который передавали из рук в руки в туалете института. Вечерами у них в квартире пахнет жареной картошкой с луком, а из радиоприемника соседа сверху доносятся глухие голоса «Голоса Америки», заглушаемые треском сковороды.

В субботу Йонас помогает дяде Вальтеру ремонтировать «Трабант» во дворе — тот сует ему пачку сигарет «Club» и бормочет: «Если спросят, генератор менял, понял?». В понедельник на собрании комсомола Эрика, избегая взгляда, голосует за исключение Фрица за «нездоровые настроения» — его вчера забрали после спора о Пражской весне у кинотеатра «Космос». Ночью Йонас пишет письмо сестре в ФРГ обрывками химического карандаша: «Мама все прячет папины письма за шкафом, но я нашел…», — потом рвет лист, поджигает спичкой. Утром в дверь стучат: женщина в пальто просит «уточнить данные» для библиотечной анкеты, но глазами скользит по полкам, где лежит потрепанный том Ремарка с ободранной обложкой.