Кроткая (1969)

Жан, худощавый старьевщик с постоянно засаленными рукавами, копался в груде старых часов у себя в лавке на улице Монмартр. В дверь вошла Элен, промокшая под осенним дождем, спросила про серебряный подсвечник, который заложила на прошлой неделе. «Не выкупили, — буркнул Жан, даже не подняв головы, — но у меня есть ваша шкатулка с письмами». Она потрогала замшевую крышку, пальцы дрогнули: «Оставьте их. Мне нужны франки на лекарства». За окном завыл ветер, разнося запах жареных каштанов от лотка через дорогу.

Элен приходила чаще, приносила то медное зеркало, то потрепанные книги. Разговоры вертелись вокруг долгов: «Вы знаете, сколько стоит хлеб сейчас?» — спросила она, разглядывая трещину на стене. Жан молча протянул ей несколько монет, положив сверху сухую грушу — жест, ставший ритуалом. Однажды он нашел ее спящей в углу за стопкой старых газет, лицо в синяках. «Это не ваше дело», — отрезала она, поправляя платок на шее. По вечерам он слушал, как скрипит лестница в ее комнате на третьем этаже, а утром находил у двери пустые флаконы из-под лавандовой воды.