Девушка и синьор (1974)

Паулина, двадцатитрехлетняя швея из рабочего квартала Мадрида, каждый четверг заходит в старую библиотеку на улице Серрано, чтобы обменять потрепанный томик Лорки на новый. Там ее ждет дон Хоакин, седой вдовец в очках с золотой оправой, который ворчит на пятно от кофе на страницах, но аккуратно заворачивает для девушки сборник стихов Антонио Мачадо. «Вы *всегда* путаете ударение в «álbum», — поправляет он, когда Паулина рассказывает о попытках учить латынь по самоучителю. По вечерам она возвращается в свою комнатушку с треснувшим зеркалом, где между коробками ниток прячет тетрадь с набросками стихов — о фабричных гудках, запахе жасмина из двора и смехе соседских детей, гоняющих мяч под окнами.

Дон Хоакин, втайне от родни, подбрасывает в ее сумку билет в театр «Лара» — на премьеру пьесы, которую они обсуждали за неделю. Паулина приходит в поношенном платье, перешитом из материнского пальто, и застает его в буфете, спорящим с критиком о «деградации современной драматургии». «Вы хотели *эпатаровать* меня своим отсутствием?» — бормочет он, но уступает ей место в ложе. После третьего акта она признается, что записалась на вечерние курсы в университет — деньги нашла в старом переплете «Дон Кихота», где он оставил купюры между страницами. «Бессмысленная трата времени», — хмурится Хоакин, но на следующее утро присылает ей коробку с чернильницей своей бабушки и запиской: «Для диссертации о Кеведо. Если решитесь.»