Строговы (1 сезон)

В тайге, возле Енисея, семья Григория Строгова рубила лес для новой избы. Старший сын Иван топором обтесывал бревна, младший Петр таскал щепу, а дочь Маша вязала сети из конопляных нитей. «Завтра к заре проверю капканы, — бормотал Григорий, заворачивая в тряпицу кусок соленой омулевой икры. — Волки у коровы прошлой ночью сено чуть не подожгли». Вечерами, когда метель скрипела по углам сруба, Маша читала вслух письма от тетки из Красноярска: «…а у нас на фабрике ткачихи третью неделю без муки сидят». Петр в ответ щурился: «Лучше в лесу волков слушать, чем про городскую голодуху».

Весной, когда лед на Енисее треснул, Иван с соседским парнем Федькой сплавляли плоты. «Смотри, корягу под левым шестом зацепило!» — орал Федька, цепляясь багром за плывущую сосну. Через неделю Федьку сбросило течением с плота; нашли его тело ниже по реке, в камышах. Григорий, чиня порванный невод, хрипел сыновьям: «Не ныряй за рыбой, пока лёд не встал — дураков гробами не завалили». Осенью, когда Маша собирала бруснику у Сопки Ветров, на поляне наткнулась на брошенный лагерь — консервные банки с японскими буквами, гильзы. «Отец, тут чужие были…» — шептала она за ужином, а Иван молча проверял затвор винтовки.