Первый рейс (1976)

В заброшенном ангаре под Красноярском инженер Миша Соколов, в пятнах машинного масла на комбинезоне, колдует над двигателем ИЛ-17. На столе — чертежи с пометками красным карандашом, термос с остывшим чаем. «Ты посмотри на зажигание, — стучит костяшками по металлу лётчик-испытатель Андрей Громов, — как свечи в мороз — три раза чихнёт и заглохнет». Миша, не отрываясь от гаечного ключа: «До весны не доживём, если по-твоему слушать. Вчера на стенде восемь часов держался — считай, полёт до Хабаровска». За стеной воет февральская вьюга, в щели задувает снежную крупу.

На испытаниях в Новосибирске трещит динамик: «Громов, высота пятьсот! Прекращайте виражи!» Андрей бьёт кулаком по приборной панели — стрелка температуры ползёт в красную зону. Внизу, на аэродроме, техник Семён, бывший фронтовик, ворчит, закуривая «Беломор»: «Молокососы. У нас в сорок третьем за три дня Як-7 собирали — и в бой, без этих ваших стендов». Вечером в брезентовой палатке Миша скрипит пером в журнале: «Обледенение руля. Предлагаю кожух с подогревом». Андрей, растирая руки над печкой-буржуйкой: «Кожух? Давай лучше спирту достань — у Семёна, гляжу, фляга под полушубком пухнет».