Десять лет без права переписки (1990)

В Ленинграде, 1983 год. Анна Соколова, 24 года, работает на заводе «Красный Октябрь», чинит станки. По вечерам прячет письма от отца-геолога, которого забрали в 1979-м за «неуместные высказывания» о афганской кампании. В общежитии соседка Марина, студентка истфака, шепчет: *«Слышала, в Восточном Берлине тоже сводят счеты с диссидентами — только тише»*. Через месяц Анну отправляют в Дрезден по обмену: учить немецких рабочих тонкостям сборки турбин. На вокзале ее встречает Карл Беккер, инженер с шершавыми руками и привычкой жевать гвоздики от изжоги. За ужином в столовой завода *«Хемниц-12»* он роняет: *«У вас в Союзе правду тоже пахнет мазутом, или только здесь?»*. Анна молчит, но позже передает ему конверт с фотографией отца — через неделю Карл находит в своем ящике обрывок папиросной бумаги: координаты лагеря под Норильском.

В 1985-м Анну задерживают на границе: в чемодане под слоем ватников — письма Карла с пометками о забастовках в Лейпциге. Допрос в кабинете с портретом Андропова. Следователь Крутов, пахнущий одеколоном «Шипр», ставит чашку чая с брусникой: *«Выбирай: десять лет без права переписки или фамилии пяти немцев, которые тебе эти бумажки сували»*. Через два года Карл, уволенный с завода за связь с «Райнером» — подпольным профсоюзом, получает открытку из Свердловска: детский рисунок березы и цифра «10» синими чернилами. В 1993-м, уже в объединенной Германии, он ищет Анну через бывших агентов «Штази», выменивая информацию на бутылки советского шампанского. Их встречают на мосту через Эльбу: женщина в платке смотрит на часы, поправляет пустой рукав — в 1987-м в лагере она попала под лебедку. Карл не решается окликнуть.