Все о Левковичах (2024)

В старом будапештском доме с треснувшей штукатуркой семья Левковичей роется в коробках, оставленных покойной бабушкой Илоной. Миклош, отец семейства, находит потёртый молитвенник на иврите с закладкой — открыткой из Хайфы 1963 года. «Что это за адресат? — тычет пальцем его дочь Анико, вытирая пыль с фотографии мужчины в кипе. — Похож на деда, но он же никогда…» В углу комнаты младший сын Тамаш разбирает печь-буржуйку, высыпая из воздуховода ржавый компас и серебряную ложку с гравировкой «Ш.Л.». За окном мартовский ветер гонит по улице Ваци газету с заголовком о закрытии синагоги в Дебрецене.

Через неделю Левковичи уже в аэропорту Бен-Гурион: Анико уговорила отца найти израильских родственников. В кибуце под Акко их встречает седая женщина в футболке «Маккаби» — Шошана, дочь того самого Шмуэля Левковича с ложки. «Вы опоздали на сорок лет, — хрипит она, разливая гранатовый сок в стаканы с трещинами. — Отец умер, думая, что Илона сгорела в Будапеште в 56-м». Миклош молча вертит в руках дедову карту с пометками карандашом: линия от Хеврона до озера Балатон, поверх — детские каракули на венгерском. Вечером Анико находит в амбаре ящик с письмами, залитыми оливковым маслом. «Они писали друг другу даже после разрыва, — шепчет она, разбирая смесь идиша и венгерского. — Бабушка называла его «мое проклятое солнце»».