Слишком много Рождества (2024)

Кэрол Мейер, 58 лет, третий день красит имбирные пряники в виде эльфов, когда её дочь Джесс приезжает из Сиэтла с новым бойфрендом Раулем. «Ты же знаешь, папа ненавидел испанские колядки», — бормочет Кэрол, поправляя кривую гирлянду над камином. В гараже её сын Томми, 32 года, механик с татуировкой «Ho-Ho-Ho» на шее, пытается починить старую снегокатку, чтобы продать на Facebook Marketplace. Его соседка Лиза, вдова с тремя таксами, стучит в дверь: «Твой дурацкий Санта-гном опять сломал мой забор!» На кухне Рауль случайно ставит кофеварку на пряничный домик Джесс 2017 года — хруст слышно даже в подвале, где Томми прячет нераспакованные коробки с ёлочными шарами покойного отца.

К Рождеству всё идёт наперекосяк: шторм обрывает провода гирлянд, заказанная индейка оказывается сырой, а Джесс находит в чулане письма отца к бывшей коллеге. «Ты что, хранила их семь лет?» — кричит она, швыряя конверты в камин. Томми, пьяный от глинтвейна, давит снегокаткой машину Лизы, Рауль чинит забор в майке с оленями, а Кэрол вдруг включает кубинские песни на полную громкость. В финале они жарят замороженные наггетсы, а Лиза приносит бутылку текилы: «Ваш старик всё равно ненавидел индейку». Утром Джесс замечает, как мать незаметно вытирает слезу, разбирая сгоревшие письма.