Рождественская ночь: 1944 (2020)

В заснеженном лесу под Бастонью двое пехотинцев, Джек и Эмиль, коптят самокрутки в траншее, обложенной мешками с песком. Эмиль, с обмороженными пальцами, пытается починить заклинивший затвор винтовки M1, бормоча: «Опять эти проклятые задержки — немцы не станут ждать». Рядом валяется жестяная кружка с замерзшим кофе, обрывки газет «Stars and Stripes» торчат из щелей как утеплитель. Ночью их взвод получает приказ: доставить рацию в разрушенную ферму в трёх милях к востоку. По пути натыкаются на подбитый грузовик с надписью «К рождеству — домой!», внутри — ящики консервов и письма с адресом «Ганновер», которые Джек прячет за пазуху: «Может, свои писали…»

В полуразрушенной часовне, превращенной в госпиталь, медсестра Клара в прожженном плаще перевязывает рану на плече Джека, пока тот сжимает зубами кожаный ремень. «Ты видел, как они стреляли по санитарам?» — спрашивает она, вытирая кровь тряпкой, пахнущей керосином. Эмиль, с перебинтованной головой, торгуется с местным мальчишкой за бутылку шнапса: «Две пачки сигарет — или ищи другого дурака». Утром обнаруживают, что рация разряжена — приходится использовать проводной телефон, найденный в подвале фермы. Когда Эмиль крутит ручку аппарата, Джек слышит в трубке немецкую речь, обрывающуюся после хриплого: «Wir haben kein Zeit…» Взрыв миномета заваливает выход — решают прорываться через канализационный тоннель, где Эмиль натыкается на ржавую цепь: «Черт, это же ловушка…»