Тана Садар (2021)

Сухи, с лицом, загоревшим под пенджарским солнцем, втирала куркуму в трещины на пятках, когда Индерджит, пахнущий дешевым виски, ввалился в дом. «Опять деньги на выпивку? — бросила она, не поднимая глаз, — Амрит учебники нужны». Он швырнул пустую бутылку в стену, осколки упали рядом с фотографией их свадьбы. На следующее утро, пока он храпел на полу, Сухи завернула в платок паспорт с канадской визой и бирку из аэропорта Дели — в кармане рваного сари ждал билет на рейс Amritsar-Toronto. «Мама, ты вернешься?» — спросила Амрит, цепляясь за чемодан из пластмассовых реек. «К холодам», — соврала Сухи, зная, что аренда комнаты в Брэмптоне на три месяца оплачена только вперед.

В подсобке клининговой компании, где пахло хлоркой и чужой едой, она стирала кровь с унитазов в больнице. Хозяин-сикх Джагдип, щелкая четками, требовал: «Доплата за отопление, иначе вон». По вечерам Сухи прятала доллары в жестяную банку из-под гульаб-джамуна, заклеенную скотчем. Однажды Джагдип выволок ее вещи на снег: «Или $300, или возвращайся к своему пьянице». В ту ночь, дрожа под одеялом с дыркой от сигареты, она звонила Амрит: «Учатся ли твои подруги английскому?» Из трубки доносился крик Индерджита: «Шлюха! Где мои деньги?» Сухи прижала к груди распечатку из миграционного центра — через восемь месяцев можно подать на воссоединение.