Ноев ковчег (2023)

В дождь, наводнивший Париж, Люк Моро, биолог с обгоревшей записной книжкой в кармане, находит в канализации под Лувром генетические образцы вымерших видов. Его дочь Эмили, пятнадцать лет, в рваных кроссовках, снимает всё на старый «Полароид», пока он бормочет: «Они не должны исчезнуть. Даже крысы…» Через три дня пара сбегает из лаборатории, прихватив контейнеры с эмбрионами, — за ними гонятся люди в чёрных плащах без опознавательных знаков. Погоня обрывается в Руане, где их прячет Амира, бывшая коллега Люка, теперь работающая на рыбацком судне. «Ты знаешь, зачем они хотят это уничтожить?» — спрашивает она, разглядывая пробирки. Эмили в ответ щелкает затвором: на снимке — трещина в бетоне, из которой пробивается росток плюща.

В Нью-Йорке, среди ржавых доков и заброшенных складов, группа из двадцати человек тайно строит судно из переплавленного мусора. Капитан Карлос, бывший инженер-судостроитель, спорит с Люком: «Двигатель выдержит неделю, не больше. Тысячи тонн воды — это не твои пробирки». Эмили тем временем крадёт медикаменты в аптеке на Брайтон-Бич, замечая в окне стаю голубей с металлическими кольцами на лапах. Когда шторм сносит верхнюю палубу, а Амира обнаруживает в трюме ребёнка с температурой 40, Карлос хрипит: «Мы не спасатели. Каждое место здесь — как кислородная маска в самолёте». Эмили молча протягивает ему снимок: на фото её мать, погибшая в пожаре год назад, держит в руках тот же росток плюща.