Торе (1 сезон)

Лина вытирала пыль с потёртого переплёта в книжной лавке на улице Дроттнинггатан, когда между страниц «Саг о викингах» выпала карта. Синие линии напоминали озёрные изгибы вокруг Стокгольма, а крестик стоял возле деревни Нюбру. «Эй, Эрик, — крикнула она брату, тыкая в пометку красным карандашом, — это же рядом с нашей старой дачей. Помнишь, дед запрещал туда ходить?» Эрик, разбирая коробку с селёдкой, фыркнул: «Там даже лоси путаются. Давало тебя эти легенды про руны». Но уже вечером они толкались в переполненном электрическом поезде, а Лина шептала: «Если там клад, купим тебе новый мотор для лодки».

В Нюбру их встретил Олаф, дедов приятель, жевавший солодковую жвачку. «Ваш старик в 80-м что-то откопал возле старой мельницы, — хрипел он, поправляя кепку с логотипом «H&M». — Но потом запирался в сарае, будто чёрта увидел». Ночью Эрик, разбив замок ржавым ломом, направил фонарик на ящики с газетами 1986 года: заголовки кричали о краже артефактов из музея Вальдемарсудде. Лина нашла конверт с фотографией: дед стоял рядом с камнем, испещрённым символами, а на обороте — координаты и пометка «вернуть до весны». Утром Олаф, разливая брусничный сок, пробурчал: «Спросите у Ингибьёрг в аптеке. Она тогда с ним работала». Ингибьёрг, разглядывая фото через очки в синих стразах, вдруг побледнела: «Он сломал договор. Теперь они следят». За окном загрохотал грузовик с надписью «Skanska», а Лина сжала в кармане ключ от дедового сейфа.