Песня и история: О, благодать! (2021)

В портовом городе Плимут, 1748 год. Джон Ньютон, 23 года, в рваной рубахе и потёртых сапогах, стоит на палубе корабля «Грейхаунд», вцепившись в мокрый канат. Запах гниющих бочек с солониной смешивается с солёным ветром. «Режь паруса!» — орёт он матросам, но сам едва держится на ногах от лихорадки. В трюме, где кандалы рабов оставляют ржавые пятна на полу, он находит потрёпанный молитвенник, подброшенный кем-то из команды. «Если это шутка, то чёртово баловство», — бормочет Джон, листая страницы при тусклом свете фонаря. Через неделю, после того как шторм едва не разбил судно о скалы, он пишет первое письмо Мэри, своей невесте: «Сегодня я понял, что мои руки пахнут смертью. Даже уксус не берёт».

Ливерпуль, 1780 год. Ньютон, теперь пастор в потёртом сюртуке, разливает чай в гостиной своего дома на улице Бенсон-Лейн. На столе — исписанные чернилами листы с текстом гимна. «Ты всё ещё видишь их лица?» — спрашивает Томас, бывший матрос, пришедший с повинной. Джон молча поправляет очки, за окном слышен крик торговца углём. Через три года в лондонской таверне «Красный лев» Уильям Уилберфорс, 24-летний парламентарий с нервным тиком, тыкает пальцем в ноты: «Этот гимн… Вы верите, что он изменит умы?». Ньютон, разламывая хлебную корку, хрипит: «Он не для умов, Уильям. Для тех, кто прячет стыд под камзолами». В финале — кадр: рукопись гимна лежит на столе рядом с разбитой цепью, привезённой с «Грейхаунда».