Чайка (2019)

В загородном имении Сорина, обшарпанные стены гостиной с выцветшими шторами стали ареной для споров. Ирина Николаевна, актриса с надтреснутым голосом, раздражённо поправляла кружевной воротник, пока её сын Константин Гаврилович расставлял стулья для своей абсурдистской пьесы. «Ты называешь это искусством? Это бред пьяного гимназиста», — бросила она, раздавливая окурок в фарфоровой пепельнице. Нина Заречная, соседская девушка в потёртом платье, робко перебирала листы с ролью у окна, за которым маячило озеро. В углу доктор Дорн, потирая виски, шептал Маше, дочери управляющего: «Ваш чёрный цвет — траур по собственной жизни?» Та, не отрываясь от стакана с коньяком, буркнула: «Носила бы фиолетовый, если б выписали с аптеки».

К полуночи, когда гости разбрелись по спальням, Борис Алексеевич Тригорин, писатель с потрёпанным блокнотом, ловил Нину у пристани. «Вы как чайка… брошенная в грозу», — сказал он, поправляя пенсне. Она засмеялась, спотыкаясь о корни сосны: «А вы как тот, кто подстрелит её ради сюжета». Через неделю её чемодан, набитый театральными программками, валялся в пустой московской квартире, пока Тригорин рылся в письмах любовницы. Маша, выйдя за Меведенко, учителя с дырявыми сапогами, разбила графин об пол, узнав о беременности. А Константин, так и не дописав пьесу, вынес из сарая револьвер отца — запах пороха смешался с ароматом перезрелой смородины.