Зимней ночью (2018)

Джунсу, 28 лет, в рваном шерстяном шарфе копался в коробках с подержанными книгами в своём магазинчике в переулке Инсадона. За стеклом витрины мелькнуло знакомое рыжее пальто — Миён, 25, студентка консерватории, снова пришла спрашивать про сборник нот 1930-х годов. «Опять ищите „Лунные этюды“ Пак Чжинхи? — Джунсу вытер руки о фартук с пятном от кофе. — Вы же в прошлый раз говорили, что это…» «…как пытаться собрать рассыпанные бусины с маминого ожерелья», — перебила она, проводя пальцем по корешку книги с потрёпанным голубым переплётом. В углу магазина дребезжал старый радиатор, пахло пылью и мокрым картоном.

Через три дня Тхэхён, сосед Джунсу по общежитию в Синчхоне, разглядывал фотографию Миён на фоне оперного театра. «Она же та самая девочка с пожара в Тондэмуне, — он стряхнул пепел с рукава чёрной куртки. — Ты не спрашивал, почему все её родственники числятся мёртвыми?» Вечером Миён ждала Джунсу у кафе «Белый журавль», где они всегда брали хотток с кунжутом. «Знаешь, я нашла третью часть нот, — она развернула листы с водяными пятнами. — Здесь… в конце чьи-то пометки карандашом. „Прости, Сохён“». За её спиной горел неоновый знак прачечной, мигая каждые пять секунд.