Пьер и Жан (1943)

Пьер, печатник из лионской типографии, каждую ночь выковыривал старые литеры из ящиков, чтобы собрать антифашистские листовки. В углу цеха валялись обрывки бумаги с обведёнными детской рукой словами: «Свобода» и «Сопротивление» — их подбрасывала соседская девочка, Луизетта, чей отец исчез после облавы в квартале Круа-Рус. Жан, его сводный брат, малевал карикатуры на рейхскомиссара в подвале кондитерской, где пахло горелым миндалем. «Чернила кончаются, — бормотал Жан, разминая затекшую кисть, — достань ещё бутылку из аптеки Боннара». Пьер в ответ швырял на стол свёрток с краденой офортной бумагой: «К четвергу. Иначе старики из района Гийотьер не успеют расклеить до комендантского часа».

14 июня 1943-го в кафе «Ле Верлен» треснула чашка с цикорием, когда гестаповец в кожаном плаще спросил у официантки про «двух ублюдков с типографской краской на пальцах». Жан в тот вечер прятал эскизы в двойном дне мольберта, а Пьер гнал самогон в медном тазу, пока его сестра Мари, медсестра из госпиталя Сальпетриер, стирала с фартука пятна йода — следы перевязок для раненых маки. «Они обыскали квартиру на набережной Сены, — шептала Луизетта, втискиваясь в дверной проём, — нашли твой карандаш под половицей». Через три дня Жана задержали у моста Морлан — он пытался смыть в Соне следы туши, пока патруль не схватил его за рукав. «Это акварель, — врал он, тыча в мокрый лист, — видите, просто краска для пейзажей». Офицер рассмеялся, вырвал рисунок: «Похоже, вам не хватает красного. Мы добавим».