Даже удача не смогла пройти мимо, не заблудившись в Тозлуяке. Она полностью погрузилась в тех, кто выбрал друг друга братьями. Началось путешествие надежды, которое заставило их обратить внимание на каждую пройденную улицу и каждого встречного человека. Это была история каждого из них. Они были просто счастливчиками в нашем мире, но их путь был полон испытаний и открытий, которые меняли их судьбы и сердца. С каждым шагом они становились крепче, их братство укреплялось, а надежда превращалась в
Эмре, худой парень в потёртой кожанке, каждое утро разгружал ящики с анчоусами в стамбульском порту Кадыкёя. Его отец, Хасан, хрипел за ржавым прилавком рыбного рынка: *"Эй, оглум, не забудь отнести селёдку тёте Фатьме — она опять орёт, что мы обманщики!"* Вечером, пряча от соседей потрёпанный блокнот с набросками романов, Эмре находил под лестницей конверты с печатью муниципалитета — уведомления о выселении. Однажды в ящике с турецкими лираками он вытащил мокрый свёрток: старые
Эмир приезжает в родную деревню под Измиром после десяти лет работы в Стамбуле. На кухне старого дома с облупившимися синими ставнями он находит стопку нераспечатанных писем от отца — все датированы прошлой весной. Соседка Айше, разгребая золу в печи, бросает через плечо: «Он каждый вечер сидел под тем маслинным деревом у колодца, шептал что-то про птичьи кости». Эмир замечает на столе засохшие лепестки роз в жестяной банке из-под кофе; отец всегда клал их в чай при простуде. Вспышка памяти:
Айше работает в маленькой кофейне в районе Кадыкёй, каждое утро протирая стойку с треснувшим стеклом. Её брат Эмир, с татуировкой якоря на запястье, таскает ящики с гранатами на рынке «Капалы Чарши», ворча на завывания ветра в узких переулках. Однажды за столиком у окна появляется Мехмет — парень в потёртой кожаной куртке, заказывающий двойной эспрессо. Он роняет ключи от мотоцикла Yamaha 1985 года, Айше поднимает, замечает шрам у него на ладони: *«Это от ножа или от жизни?»* — смеётся. Мехмет
Мурат, плотный мужчина в мятом пиджаке, прилетел в Гирне через неделю после того, как умер его дядя-киприот. В наследство достался полуразрушенный отель Palm Beach с пересохшим бассейном, где в 80-х останавливались британские туристы. В первый же день он спорил с местным маляром Али про цвет стен: «Yeşil değil, mavi olacak!» — тыкал пальцем в выцветшую штукатурку. В кафе на улице Ататюрка, где подавали фисташковый кофе с кусочками халвы, он встретил Элиф — девушку в очках с толстой оправой,
Али застрял между лекциями в стамбульском университете и ночными сменами в кафе «Сахара» возле Гранд-базара. По утрам он разгружал ящики с гранатовым сиропом, пачкая рубашку, а к полудню бежал на электричку, жевая simit, купленный у уличного торговца. «Эмель, если шеф спросит — я в туалете, у меня экзамен через час», — бросил он коллеге, срывая фартук. Дома в районе Фатих его ждала записка от сестры: «Счет за свет не оплачен. Хозяин угрожает выселением». В ящике комода Али нашел старый паспорт
Представьте двух упрямых дедов из глухого села под Муданьей — Байрам и Салих. Всю жизнь как кошка с собакой: то из-за межи на поле поругаются, то из-за стадо овец. А под старость, видимо, совесть заела — решили скрепить «вечную дружбу» женитьбой своих ещё грудных детей. Типа, пусть наши внуки разгребают, что мы наворотили. Ну, смешно же? Годы летят — Байрам в Стамбуле бизнес раскачал, золотыми унитазами обзавёлся. А Салих так и остался в селе с двумя дочками, мечтая о своём деле, которое никак