Линь, ассистентка в фирме Тханя, каждое утро протирала пыль с его старого чертёжного стола в офисе над озером Возвращённого меча. «Кофе без сахара, как всегда?» — бросала она, поправляя папки с проектами *Hanoi Tower*. Тхань, не отрываясь от эскизов бамбуковых стеллажей, кивал: «И разбери почту. Вчера клиент из Хошимина звонил три раза». В перерывах Линь заказывала *бань ми* с грибами у уличного продавца возле собора Святого Иосифа, а Тхань ворчал, что крошки застревают в клавиатуре. Однажды
Лан, 28 лет, возвращается в родную деревню под Данангом после звонка соседки: *"Мать упала с лестницы, продаёт участок под кафе. Приезжай, пока не поздно"*. В автобусе она сжимает потёртый чемодан с фабричными этикетками — три года шила джинсы в Хошимине, пока колени не начали опухать от сырости в цеху. В доме с треснувшими ставнями застаёт мать, Тху, за разговором с риэлтором в белой рубашке: *"Деньги нужны на операцию, а ты тут лампочки экономишь"*. По вечерам Лан находит
Ань, пятнадцать лет, каждое утро таскает ведра с водой из колодца за домом, пока ее младший брат Тьен дразнит кур во дворе. На рынке в Далате она ворчит на Миньа, соседа с поцарапанным велосипедом: «Опять встал на мою тень!» Он смеется, поправляя рваную корзину с мангустинами — его отец заставляет торговать фруктами вместо учебы. По вечерам они прячутся в заброшенной пагоде: Ань рисует углем на обрывках газет, Минь мастерит свистульки из бамбука. «Уеду в Хошимин, — шепчет она, — буду писать