В портовом районе Токио плотник Хироси Танака, в потёртом комбинезоне, разгружал ржавые балки с грузовика. Рядом Кэндзи, его напарник с ожогом на левой руке, сплюнул в пыль: *"Опять эти сволочи скинули цемент втридорога. Дохлый номер — детям ботинки не куплю"*. Вечером Хироси, обмотав поясницу тряпьём, возвращался в барак, где жена Юрико варила суп из капустных кочерыжек. Она молча подвинула миску, глаза упёрлись в трещину на стене — вчера ссорились из-за денег на лекарство сыну. На
В лесу под Нагаокой пятеро бродят меж сосен: Тацуя с треснувшим луком, Кейко, таскающая мешок рисовых шариков, братья Дзюро и Рюносуке, вечно спорящие о маршруте, да старик Гэнъитиро, чинящий сандалии проволокой. Ночью у костра Рюносуке тычет пальцем в карту: *«Склады в порту Хамада — там мешки с просом. Завтра налёт, пока чиновники счета пересчитывают»*. Кейко молча кивает, разворачивая тряпицу с сушёными сардинами — запах смешивается с дымом. Тацуя скрипит зубами: *«Опять на мель попадут, как
Слепой массажист Ити, в рваном кимоно и соломенных сандалиях, бредет по пыльной дороге к деревне Сиракава. В кармане — пара медных монет, вырученных за лечение старухи с радикулитом. В таверне «Красный карп» он слышит перешептывания: *«Говорят, клан Ямагути снова поднял налоги... Рис забрали, теперь детей в залог берут»*. Хозяин, подавая миску похлебки, нарочито громко стучит посудой — предупреждение: за столом у окна сидят двое в синих хаори с фамильным гербом. Ити щурится, будто всматриваясь